Patristik (griechisch rcaxfjp, lateinisch pater, Vater) bezieht sich in der westlichen theologischen (sowie historischen und philosophischen) Tradition üblicherweise auf die konventionellen Lehren der Väter der christlichen Kirche des 2. bis 8. Jahrhunderts. Ursprünglich war „Vater“ die Bezeichnung für einen spirituellen Mentor mit in der Kirche anerkannter Lehrbefugnis. Anschließend, im 5. Jahrhundert, wurden schließlich vier grundlegende Merkmale des patristischen Modells festgelegt: 1) Heiligkeit des Lebens; 2) Antike; 3) Orthodoxie des Unterrichts; 4) offizielle Anerkennung der Kirche. Der letzte „Vater“ aus Sicht der westlichen, katholischen theologischen Tradition war Johannes von Damaskus (gest. 753), doch andere christliche Autoren, die nach ihm lebten, wurden „Kirchenschriftsteller“ genannt. Im Gegenteil, der griechisch-orthodoxen Tradition zufolge unterliegt die heilige Tradition im Wesentlichen keiner chronologischen Festlegung: Der Heilige Geist wirkt zu jeder Zeit durch die Menschen; Die orthodoxe Kirche betrachtet als Hauptkriterium bei der Bestimmung des Grades der Orthodoxie der Ansichten eines bestimmten Vaters nicht die Antike oder sogar die Heiligkeit an sich, sondern die spirituelle Nähe der Lehre in Bezug auf die von der Kirche gebotenen Kanons des apostolischen Glaubens.
Ein Beweis für zahlreiche Schwierigkeiten und Meinungsverschiedenheiten innerhalb der entstehenden christlichen Kirche und theologischen Kultur waren lange Auseinandersetzungen um die „Katholizität“ und „Orthodoxie“ verschiedener Bewegungen und Strömungen innerhalb der spirituellen Tradition des entstehenden neuen (mittelalterlichen) Europas, die sich allmählich und langsam verwirklichte die Einheit seiner Bestandteile – Vergangenheit, Zukunft und Gegenwart. Insbesondere ist es kein Zufall, dass die Lehren vieler bedeutender Theologen (einschließlich so unbestrittener „Meister des Denkens“ wie Tertullian und insbesondere Origenes) von der frühen Kirche abgelehnt, verfolgt und verurteilt wurden, weil sie den Anforderungen der Orthodoxie nicht entsprachen.
Frühe Patristik (II.-III. Jahrhundert)
Die Periode der frühen Patristik wird traditionell in zwei Phasen unterteilt. Die erste Phase (2. – frühes 3. Jahrhundert) umfasst die Arbeit der frühesten Denker der patristischen theologischen Kultur, die den Grundstein für das zukünftige christliche Dogma legten (die „apostolischen Väter“ und frühen Apologetenväter). Die zweite Stufe (Ende des 2. – 3. Jahrhunderts) umfasst die Werke einer Reihe christlicher Schriftsteller – der Autoren der ersten universellen theologischen Systeme in der Geschichte des mittelalterlichen europäischen Selbstbewusstseins (Tertullian, Clemens von Alexandria und Origenes). Der Beginn der Patristik war geprägt vom Erscheinen der Werke der sogenannten. „Apostolische Väter“, zu denen üblicherweise die Namen von sechs christlichen Autoren der ersten Hälfte des 2. Jahrhunderts gehören: Barnabas, Clemens von Rom, Ignatius von Antiochia, Polykarp von Smyrna, Hermas und Pappius; sowie ein Aufsatz eines unbekannten Autors unter dem herkömmlichen Titel „Die Lehre der Zwölf Apostel von Gili gemäß dem ersten Wort des Textes, der Didache, d. h. „Lehre“).“ Die „Apostolischen Väter“ galten entweder als direkte Schüler der Apostel oder als Schüler ihrer unmittelbaren Nachfolger. Generell ist der Denkstil dieser Väter durch einen völligen Mangel an Systematik, hoher Religiosität und innerkirchlicher Orientierung gekennzeichnet. In ihren Schriften, die meist zu einem bestimmten Anlass verfasst wurden, wird die christliche Lehre mit einem überwiegenden Anteil moralisierender Elemente gegenüber Elementen abstrakter theologischer Theorie dargestellt. Das Leben und die Predigt Christi erscheinen in diesen Texten als ein neues Gesetz, das an seine Stelle kam die alte Gesetzgebung und mit der Ankunft Christi veraltet („Altes Testament“); Das christliche Leben in kirchlichen Gemeinschaften wird als Gehorsam gegenüber diesem Gesetz beschrieben. Die Grundlage der Erlösung ist der Tod und die Auferstehung Christi: Durch ihn wird die Vergebung der Sünden und die Befreiung vom Unglück gewährt. „Tod für die Welt“ und „Nachfolge Christi“ werden als höchste moralische Imperative verkündet. Sünde wird als Korruption und böses Verlangen, Unwissenheit und Täuschung beschrieben; Erlösung wird als ewiges Leben, Freiheit vom Tod und Erwerb der Wahrheit angesehen. Gott ist einer, allmächtig und für den Menschen unerkennbar. Er schuf diese sichtbare Welt und offenbarte dadurch seine Gnade, seinen Willen und seine Gerechtigkeit. Christus ist der im Menschen menschgewordene Gott; Er regiert seit Anbeginn der Zeit heimlich den Himmel und wird am bestimmten Tag als Richter der Lebenden und der Toten erscheinen.
Die „Apostolischen Väter“ sind ein wichtiges Bindeglied zwischen der Zeit der Offenbarung und der Ära der Tradition; Ihr Denken stellt die erste Erfahrung theoretischer Reflexion dar, als das christliche Denken gerade erst begann, seinen eigenen Inhalt zu erkennen und sich in der Regel ausschließlich an ein kleines kirchliches Publikum richtete. Die „Apostolischen Väter“ waren die ersten, die am Ende der Antike die Bedeutung und Komplexität der Aufgabe der kulturellen Selbstbestimmung des Christentums erkannten, aber um dieses Problem zu lösen, brauchten sie Mittel, über die diese Schriftsteller nicht verfügten.
Bis zur Mitte des 2. Jahrhunderts. Getrennte Gruppen kleiner Christen lebten in einer Gesellschaft, deren gesamte kulturelle Struktur und jahrhundertealte Traditionen der christlichen Weltanschauung scharf widersprachen. Im Römischen Reich des zweiten Jahrhunderts wurde das Christentum zur „illegalen Religion“ erklärt: Es wurde nicht in die Liste der gesetzlich zulässigen religiösen Lehren aufgenommen, und daher galt selbst der geringste Verdacht, dass ein römischer Bürger dieser Religion angehörte, als falsch und schädlich. „Sekte“ sei ein ausreichender Rechtsgrund für eine Verfolgung. Damit der neue Glaube einen legitimen Charakter erhielt, musste sich die christliche Kirche zunächst mit dem in der römisch-heidnischen Gesellschaft vorherrschenden Synkretismus (Koexistenz vieler Glaubensrichtungen) auseinandersetzen, d. h. Jesus Christus als „nur“ einen der Götter anerkennen des römischen Pantheons und willigen ein, am Kult des vergöttlichten römischen Kaisers und der römischen Götter teilzunehmen. Die Tatsache, dass viele Christen beides kategorisch ablehnten, war für die römische Reichsverwaltung ein ausreichender Grund, ihnen Atheismus vorzuwerfen. In dieser komplexen und schmerzhaften historischen Situation entstand das Phänomen der öffentlichen, wenn auch einseitigen Polemik zwischen gelehrten Christen und der aufgeklärten heidnischen Intelligenz, genannt Apologetik (griechisch απολογία – „Verteidigungsrede“). Einer der frühesten Vater-Apologeten der 2. Hälfte. 2. Jahrhundert, der auf Griechisch schrieb, gehörte Codratus, Aristides, Apollonius, Justin dem Philosophen und Märtyrer („Erste Apologie“, „Dialog mit Tryphon“), Tatian von Assyrien („Rede gegen die Hellenen“), Athenagoras von Athen ( „Petition für die Christen“)“, „Über die Auferstehung der Toten“), Theophilus von Antiochia („Drei Bücher an Autolykos über den christlichen Glauben“) und Melito von Sardes; Zu den Vertretern der frühen Apologetik gehörten vor allem auch: Irenäus von Lyon, der auf Griechisch schrieb, sein Schüler Hippolytus von Rom und in einigen seiner Werke Origenes („Gegen Kels“); sowie die ersten christlichen lateinsprachigen Autoren des späten 2. – frühen 3. Jahrhunderts. Minucius Felix („Octavius“) und Tertullian („Apologeticus“, „An die Heiden“, „Über das Zeugnis der Seele“).
Die Schriften der Apologeten richteten sich zum ersten Mal an ein externes, heidnisches Publikum – das in Theologie und Philosophie viel besser ausgebildet war als die meisten ursprünglichen Christen. Apologeten mussten der heidnischen Welt beweisen, dass 1) heidnische Überzeugungen in den Augen ihrer Gegner weitaus absurder und verwerflicher sind als das Christentum; dass 2) die hellenische Philosophie in Widersprüchen versinkt und nicht in der Lage ist, der Welt eine einzige universelle Wahrheit zu geben; dass 3) die besten Vertreter der antiken heidnischen Philosophie (hauptsächlich Heraklit, Sokrates, Platon und einzelne Stoiker) dem Christentum nahe standen; dass 4) das Christentum in seinem eigenen Sinne die einzig wahre Philosophie ist, die für jeden geeignet ist. Bezeichnend für das Phänomen der Apologetik als Ganzes sind Fakten aus der Biographie des Philosophen Justin(gest. 165), worüber er selbst in seinem „Dialog mit Tryphon dem Juden“ berichtet. Hier spricht Justin von sich selbst als einem aufrichtigen Bewunderer aller philosophischen Weisheiten, deren Bedeutung darin besteht, als Grundlage für das Verständnis von Gott und dem Sein zu dienen und durch die Kenntnis höherer Prinzipien einen Menschen zum Glück zu führen. Auf der Suche nach den besten Mentoren wendet sich Justin abwechselnd an die Stoiker, dann an die peripatetischen Wissenschaftler, dann an die geheimnisvollen Pythagoräer – doch jedes Mal wird er enttäuscht. Schließlich findet er sich unter den Platonikern wieder: „Ich war von Platons Lehre vom Unkörperlichen sehr bewundert“, sagt Justin, „und die Ideentheorie beflügelte mein Denken; Bald, so schien es, wurde ich ein Weiser, und in meiner Rücksichtslosigkeit hoffte ich, bald über Gott selbst nachzudenken, denn dies ist das Ziel von Platons Philosophie“ (Justin. Dialogue with Tryphon, 2. Übersetzung von P. A. Preobrazhensky). Anschließend trifft er in philosophischer Einsamkeit einen gewissen alten Mann, der begann, den Neuling Platoniker nach dem Wesen Gottes, dem Schöpfer, und der Natur der Seele zu befragen. Als Justin seinem Gesprächspartner Platons Ansichten über Gott und die Theorie der Seelenwanderung erklärte, stellte der Älteste eine offensichtliche Inkonsistenz fest: Wenn Seelen, die Gott gesehen haben, nach dem Eintritt in den Körper alles vergessen, dann ist ihre Glückseligkeit illusorisch und bringt keinen Frieden ; Wenn diejenigen, die aufgrund ihrer Unwürdigkeit keine Ideen und Gott sehen können, als Strafe für ihre Unwürdigkeit in materieller Gefangenschaft bleiben, dann ist diese Strafe im Wesentlichen nutzlos, da sie nicht unter einem Verlustgefühl leiden und kein Bedauern kennen. Wenn die Seele eines Menschen unsterblich ist und ständig lebt, von Ewigkeit an, dann liegt das nicht daran, dass die Seele unsterbliches Leben ist, wie Platon lehrt, sondern daran, dass Gott es will, das ist sein Wille. Der Älteste rät Justin, die Schriften der alten Propheten und die Bücher der Apostel zu lesen, da nur diese Schriften die Wahrheit enthalten. „In meinem Herzen entzündete sich sofort ein Feuer, und ich war überwältigt von der Liebe zu den Propheten und den Männern, die die Freunde Christi sind; und als ich über seine Worte nachdachte, erkannte ich, dass diese Philosophie einheitlich, solide und nützlich ist. So wurde ich Philosoph“ (Dialog mit Tryphon, 8. Übersetzt von P. A. Preobrazhensky). Aus Sicht der Apologeten ist der christliche Glaube eine wahre Philosophie, und nur der christliche Glaube ist in der Lage, all jene Fragen zu beantworten, die in der gesamten bisherigen philosophischen Tradition unbeantwortet blieben. Nur das Christentum ist in der Lage, den Leidenden das zu geben, was Philosophen suchen, aber nicht finden können, da die Quelle der christlichen Weisheit nicht die menschliche Vernunft ist, egal wie talentiert und raffiniert sie ist, sondern die göttliche Offenbarung.
Um die Grundlagen des christlichen Dogmas vor den Angriffen heidnischer Kritik zu verteidigen, brauchten Apologeten eine universelle und starke Idee, die eine solide Grundlage für das Verständnis und die angemessene Präsentation der theoretischen Prinzipien des neuen Glaubens gegenüber gebildeten Gegnern bilden würde. Diese Idee in den Lehren der frühen Apologetenväter war die Idee der Vernunft – Logos (griechisch λόγο ς – „Sprache“, „Wort“, „Konzept“, „Vernunft“), die von ihnen einerseits identifiziert wurde, mit Jesus Christus und der Weisheit Gottes – im Einklang mit der theologischen Theorie des hl. Johannes (Johannes 1,1) und andererseits mit den Paradigmen der frühen stoischen und platonischen philosophischen Traditionen. Gott wird von Apologeten als ein unverständliches Wesen verstanden, transzendent zur Welt, ewig, unveränderlich und autark. Die zweite Person (Hypostase) der göttlichen Dreifaltigkeit – der Logos, der Sohn Gottes, Christus – ist in Gott dem Vater wie eine gewisse „vernünftige Kraft“ gegenwärtig, die ihre „energetische“ und hypostatische (griechische Shbotaots – „Verwirklichung“) erhält. Ausdruck im Schöpfungsakt des Universums. In der Ewigkeit war der Logos zusammen mit Gott als Gottes eigener Geist und Vorsehung (griechisch H.o/o <; Yoy5sh9etos, – „innerer Logos“, ein Begriff der stoischen Philosophie), danach, nach der Entscheidung Gottes des Vaters, bei Mit der Erschaffung der Welt begann sich Gott Logos (Christus) buchstäblich „äußerlich zu manifestieren“ (griechisch λόγο ς προφορικός „äußerer Logos“) und bestimmte damit die Richtung der Umsetzung des ewigen Plans. Logos ist das vom Vater gezeugte Wort; alles, was existiert, wurde durch ihn geschaffen.
Ein charakteristisches Merkmal der Theologie der frühen Apologeten war der Subordinationismus (die Lehre von der ungleichen Bedeutung der Hypostasen der Heiligen Dreifaltigkeit), der erst im Werk von Vertretern der reifen Patristik, der sogenannten, vollständig überwunden wurde. Kappadokier – Basilius der Große, Gregor der Theologe und Gregor von Nyssa (zweite Hälfte des 4. Jahrhunderts). Tatsache ist, dass Apologeten die Geburt (d. h. den Eintritt in die hypostatische Existenz) des Sohn-Logos als ein Ereignis betrachteten, das mit dem Schöpfungsakt des Universums verbunden ist. Als Ergebnis stellte sich heraus, dass der Sohn Gottes etwas ist, das „später“ und „kleiner“ als der Vater ist, das heißt, dem Vater „ungleich“ ist und ein Gott-Mittler zwischen Gott, dem Schöpfer, und dem Universum ist als Ganzes. Unter der Annahme der Möglichkeit eines Unterschieds zwischen Gott dem Vater und dem Logos dem Sohn, der durch die Tatsache und den Zeitpunkt der Entstehung der Welt bedingt wäre, führten die Apologeten damit Elemente der Entwicklung und Veränderung in die Natur des göttlichen Wesens ein. Apologeten haben nicht viel über die dritte Person (Hypostase) der göttlichen Dreifaltigkeit – den Heiligen Geist – geschrieben, und daher besteht in Bezug auf diese christlichen Autoren keine Notwendigkeit, über eine vollständige und gründlich durchdachte Theologie der Dreifaltigkeit zu sprechen.
Frühchristliche Apologetik I-III Jahrhunderte. war für die gesamte weitere Geschichte des patristischen Denkens von großer Bedeutung: Apologeten erkannten als erste die Möglichkeit einer tiefen Synthese von Christentum und hellenischer Bildung und zeigten deren äußerst produktiven Charakter. Darüber hinaus waren sie die ersten, die das aufkommende Interesse der aufgeklärten heidnischen Intelligenz am Christentum begrüßten; Hier genügt es, den populären Ausspruch des pythagoräischen Platonikers aus dem 2. Jahrhundert zu erwähnen. Numenia von Apameia: „Was ist Platon, wenn nicht Moses, der attisch spricht?“ „ – oder die Annahmen von Kels, einem berühmten Kritiker des Christentums, dass Jesus wahrscheinlich ein Leser der Werke Platons und des Apostels Paulus war – von Heraklit (Origenes. Gegen Kels, VI, 12; 16).
Ein weiterer wichtiger Versuch, dem Christentum den Charakter einer geordneten philosophischen Lehre zu verleihen, war der Gnostizismus, der ein Konglomerat zahlreicher religiöser und philosophischer Bewegungen des 1.-4. Jahrhunderts war, in dem die sogenannten. Gnosis (griechisch uuisk; – „Wissen“) – geheimes Wissen über das Universum, Gott und den Menschen, entdeckt von einem bestimmten Erlöser (oder Erlösern) und bewahrt durch die esoterische Tradition.
Der Besitz eines solchen Wissens allein führte zur Erlösung. Bis zum Ende des 19. Jahrhunderts. Gnostische Lehren waren nur aus den Schriften von Häresiologen bekannt – christlichen Autoren, die sich mit der systematischen Widerlegung von Häresien beschäftigten und mit den Gnostikern polemisierten. Im 19. Jahrhundert In Ägypten wurden mehrere gnostische Werke in koptischer Übersetzung entdeckt, das bedeutendste davon ist das sogenannte. „Pistis Sophia“. 1945 wurde in Ägypten, in der Nähe der Stadt Nag Hammadi (altes Henoboskion), eine gnostische Bibliothek mit 52 Werken gefunden; Sie gehören verschiedenen gnostischen Bewegungen an und sind in koptischer Sprache verfasst. Es sind verschiedene gnostische Sekten bekannt: Ophiten, Barbelognostiker, Karpokratier und andere. Bekannt sind auch die Namen vieler gnostischer Lehrer, Schöpfer philosophischer und religiöser Systeme: Simon der Magus, Marcion, Theodotus, Markus, Menander, Sathornilus, Karpokrates, Valentinus, Basilides und andere. Der Zweck höheren Wissens (Gnosis) besteht darin, eine Reihe grundlegender Fragen zu beantworten: „Wer waren wir?“ Was ist aus dir geworden? Wo wir waren? Wohin werden sie geworfen? Wo gehen wir hin? Wie befreien wir uns? Was ist Geburt? Was ist eine Wiederbelebung? (Klement von Alexandria. Auszüge aus Theodotus, 78, 2). Die Antworten auf diese Fragen offenbaren die negative Haltung der Gnostiker gegenüber der Anordnung des Universums sowie gegenüber dem Schöpfer dieser Welt („falscher Gott“) – dem prahlerischen und unvernünftigen Demiurgen, der normalerweise mit dem Schöpfergott identifiziert wurde das alte Testament. Neben der Überzeugung von der extremen Unterlegenheit des Schöpfergottes und des gesamten Universums zeichneten sich die Gnostiker auch durch die Zuversicht aus, dass „ganz oben“, außerhalb der Ordnung der Dinge, der wahre Gott und Vater, der unerkennbare Gott steht – Alles gut und alles perfekt.
Ganz am Anfang der Zeit erzeugt der höchste Gott aus seinem eigenen Wesen das Pleroma (griechisch πλήρωμα – „Fülle“, „Überfluss“, „Vielzahl“) – die Fülle des vollkommenen Seins, bestehend aus paarweise verbundenen Hypostasen-Äonen (griechisch αιών – „Alter“, „Zeitbegriff“, „Ewigkeit“, „zeitlich begrenzte Weltordnung“) – eine Art „Seinsleiter“, auf deren Stufen alle Emanationen der ewigen und vollkommenen Natur hierarchisch angesiedelt sind . Die letzte in der Ordnung der Äonen, die eine weibliche Natur besitzt (Sophia), geleitet von dem kühnen Eigenwillen des „Seins“ („man selbst sein“), beabsichtigt, wie der höchste Gott zu werden. Aufgrund dieses unvernünftigen Impulses bringt Sophia ein absurdes und hässliches Geschöpf zur Welt und „treibt“ ihre Schöpfung, entsetzt über das, was sie getan hat, buchstäblich über die Grenzen der überexistenten Existenz hinaus. Der aus Irrtum geborene Sohn der Sophia (oft Jaldabaoth genannt) ist die Verkörperung von Unwissenheit (griechisch ochg^^kpa) und Rücksichtslosigkeit; Er ernennt sich selbst zum einzigen Gott und beginnt, eine Welt zu erschaffen, die genauso fehlerhaft und hässlich ist wie ihr Schöpfer. Er regiert diese Welt zusammen mit den Archonten (d. h. wörtlich „Herrschern“), die er einst selbst geschaffen hat. Wenn die Zeit für die Erschaffung des ersten Menschen gekommen ist, dann erfolgt das Eingreifen höherer, guter und wahrer Kräfte auf unsichtbare Weise, und dann erhält der Mensch, entweder Adam oder Adam Kadmon genannt, ein Teilchen der wahren Essenz des Menschen höchste Gottheit, die von ihm auf seine Nachkommen übergeht. Aufgrund der Teilhabe an einer reinen, unsterblichen und unbefleckten Natur ist der Mensch auf dieser Welt ein Wanderer und ein Fremder; die wahre Heimat des Menschen ist das Pleroma und nicht der Weltraum und nicht die Geschichte dieser Welt; Der Sinn und Zweck des menschlichen Lebens sollte die Erlösung davon sein. Gnosis, geheimes Wissen, ist genau das Bewusstsein des Menschen seiner ursprünglichen Göttlichkeit; Der Erwerb der Gnosis an sich bedeutet automatisch die Erlösung eines Menschen, seine Rückkehr zu sich selbst. Symbol und Vorbild für eine solche Selbsterkenntnis und damit einhergehende Befreiung von allem konkret Materiellen und Weltlichen aus der Sicht der Vertreter des christlichen Gnostizismus – Marcion, seine engsten Schüler Apelles, Valentinus und Basilides (ca. Mitte des 2. Jahrhunderts). ), war Jesus Christus. Im Leben Christi spielen Tod und Leiden aus gnostischer Sicht im Wesentlichen keine Rolle, da Christus tatsächlich kein Mensch, sondern ein spirituelles Wesen ist, das aus Äonen stammt. Dieser Christus wurde nie „geboren“, „lebte“ oder „starb“, sondern während er die Wahrheit predigte, legte er nur vorübergehend eine geisterhafte Hülle an. Das Ziel Christi war die Erlösung der in Armut geratenen Sophia (griechisch σοφία – „Weisheit“), ihre Rückkehr zum reinen Sein und die Wiederherstellung des Pleroma in seinen ursprünglichen Zustand; und als Konsequenz die Befreiung der menschlichen Seelen aus der Gefangenschaft der Materie und ihre Rückkehr in den „spirituellen Himmel“.
Mehr als ein halbes Jahrhundert lang konkurrierte der Gnostizismus erfolgreich mit der orthodoxen Lehre der Kirche und versuchte auf seine Weise, die Errungenschaften der hellenischen philosophischen Wissenschaft und den Inhalt des neutestamentlichen Evangeliums zusammenzufassen und zu verallgemeinern. Die bedeutendsten Theologen des zweiten Geschlechts widmeten sich dem Kampf gegen den Gnostizismus. II – Anfang III Jahrhundert; Unter ihnen stechen die Namen von Justin hervor; Irenäus von Lyon; Hippolytus von Rom und Quintus Septimius Tertullian. Der Gnostizismus als besonderes Phänomen der spätantiken religiösen und philosophischen Kultur verschwand im 5. Jahrhundert endgültig, einzelne Elemente der Lehren der Gnostiker bildeten jedoch später die Grundlage des Manichäismus (der im 3. Jahrhundert entstand) und zahlreicher Häresien des christlichen Mittelalters (Paulizier, Bogomilen, Katharer).
Das erste Zentrum für die Bildung spekulativer universeller theologischer Systeme im christlichen Osten war die Alexandrian Theological School. Der erste bekannte Leiter dieser Schule war ein gewisser Panten; er hinterließ keine Schriften. Pantens Schüler waren die größten Vertreter der Schule – Clemens von Alexandria und Origenes.
Titus Flavius Clemens von Alexandria (ca. 150 – 216) wurde in eine heidnische Familie hineingeboren und erhielt eine hervorragende Ausbildung. Nachdem er das Christentum angenommen hatte und viele Jahre umhergewandert war, landete Clemens in Alexandria (ca. 180), wo er etwa im Jahr 200 Panten als Leiter der örtlichen kirchlichen (sogenannten katechetischen) Schule ablöste. Im Jahr 202 musste Clemens aufgrund der in Alexandria beginnenden Christenverfolgung heimlich aus Ägypten fliehen und nach Kappadokien (eine Region im nördlichen Teil der Halbinsel Kleinasien) gehen, wo er seine letzten Jahre verbrachte.
Clemens ging in die Geschichte des patristischen Denkens als Schöpfer des ersten universellen Systems christlicher Bildung und gleichzeitig des ersten universellen theoretischen theologischen Systems ein. Clemens Ziel war es, die christliche Lehre in ein solides Gebäude der christlichen Wissenschaft umzuwandeln und eine Methodik für ihre angemessene Assimilation zu entwickeln. Clements Hauptwerke bilden eine Art „Trilogie“, vereint durch ein gemeinsames pädagogisches Konzept. „Protreptisch“ (oder „Ermahnung an die Hellenen“) wird in der Vorbereitungsphase studiert; Der Zweck dieser Arbeit besteht darin, Menschen vom Aberglauben abzubringen und sie dem Glauben näher zu bringen. „Lehrer“ ist die zweite Stufe, die dazu dient, Leidenschaften zu heilen und die Seele zu erziehen. Die höchste Stufe, die Stufe der Gotteserkenntnis, bilden „Stromata“ (wörtlich „Patchwork-Tagesdecken“) – Clemens bedeutendstes Werk; Hier wird die Summe des christlichen Wissens dargelegt, die wahre „Gnosis“.
Indem er die allgemeinen Prinzipien der apologetischen Theologie entwickelt, kommt Clemens zur These der Harmonie zwischen Glaube und Vernunft. Der Glaube ist laut Clemens der erste Schritt zur Vollkommenheit und eine unabdingbare Voraussetzung für den Fortschritt in Richtung „Gnosis“: Ohne Glauben sind weder verlässliches Wissen noch ein glückliches Leben möglich. Mit Hilfe der Methode der Allegoriendeutung (allegorische Methode) hilft die Vernunft, den Inhalt des Glaubens zu klären. Der Zweck der Philosophie besteht darin, den Übergang vom Glauben zum wahren Wissen zu vollziehen. Das gesamte menschliche Wissen über die Welt dient als Grundlage für den Aufbau wahrer Philosophie, ebenso wie die Philosophie selbst als Hilfsmittel für den Aufbau wahrer Theologie dient: „Die Griechen brauchten Philosophie um der Gerechtigkeit willen, bevor die Welt kam Herr, und auch jetzt noch ist es nützlich für die Entwicklung der wahren Religion, als vorbereitende Disziplin für diejenigen, die durch visuelle Demonstration zum Glauben kommen… Denn Gott ist die Quelle allen Guten: entweder direkt, wie im Alten und Neuen Testament oder indirekt, wie im Fall der Philosophie. Aber es ist sogar möglich, dass die Philosophie direkt an die Griechen weitergegeben wurde, denn sie war für Christus der „Lehrer“ (Gal. 3,24) des Hellenismus – genau wie das Gesetz für die Juden. Somit war die Philosophie eine Vorbereitung, die dem Menschen den Weg zur Vollkommenheit in Christus ebnete“ (Klemmen von Alexandria. Stromata, I, 5).
Wahre „Gnosis“ umfasst zwei Komponenten: die Erkenntnis Gottes (Theologie) und das Erreichen höchster moralischer Vollkommenheit. Die Kenntnis des Wesens Gottes im Sinne der positiven, kataphatischen Theologie (griech. κατάφασις – „Bestätigung“) ist aus der Sicht Clemens von Alexandria nicht in ihrer Vollständigkeit erreichbar; Über Gott kann man nur mit Gewissheit wissen, was Gott nicht ist, und deshalb bedarf es einer negativen, apophatischen Theologie (griechisch άπόφασις – „Negation“), um das Wesen des Unerklärlichen auszudrücken. Gott steht über allem, was existiert, über seiner Einzigartigkeit; es ist unendlich, formlos und namenlos. Gott kann nur in seinem eigenen Geist erkannt werden, das heißt im göttlichen Logos, dem Sohn, der die „Kraft“ und „Weisheit“ des Vaters ist; er existiert von Ewigkeit her, geboren, aber nicht erschaffen. Logos-Christus ist die „Energie“ Gottes des Vaters, der ständige Mittler zwischen dem Schöpfer und dem Universum als Ganzes. Der Logos befindet sich in der Struktur der göttlichen Hierarchie unterhalb des Vaters, und je weiter unten vom Logos, desto schwächer wird die Verbindung mit dem ersten und einzigen Ursprung. Das Erreichen der höchsten Stufe der Gotteserkenntnis geht laut Clemens von Alexandria mit moralischer Perfektion einher: In einem wahren „Gnostiker“ verschmelzen theoretische Raffinesse und asketische Makellosigkeit; Das platonische Ideal der Betrachtung des Wesens (ewig und unveränderlich) wird mit den christlichen Idealen des Glaubens, der Hoffnung und der Liebe identifiziert.
Der zweite herausragende Vertreter der alexandrinischen Schule war Origenes (ca. 185 – 263/264), den man ohne große Übertreibung als Begründer der spekulativen christlichen Theologie bezeichnen kann. Origenes wurde in Alexandria in eine wohlhabende christliche Familie hineingeboren und besuchte von früher Kindheit an die Grundschulklassen der berühmten Schule unter der Leitung von Panten und Clemens. Im Laufe der Zeit änderte Origenes seine anfängliche negative Einstellung zur Philosophie: Um 210 wurde er Schüler des berühmten Pythagoräers Ammonius Saccas (ca. 175 – 242), bei dem wenig später Plotin, der Begründer des Neuplatonismus, studierte. Origenes arbeitete fast 30 Jahre lang erfolgreich in Alexandria. Danach verließ er aufgrund von Konflikten mit den Behörden Ägypten und ging nach Palästina in die Stadt Cäsarea, wo er eine neue theologische Schule gründete. Origenes starb während der Christenverfolgung zur Zeit des Kaisers Decius.
Die Persönlichkeit und das Werk von Origenes waren zu allen Zeiten von außerordentlicher Ehre und Respekt umgeben. Viele wichtige Elemente der Theologie des Origenes wurden als Grundlage für verschiedene häretische und orthodoxe Lehren verwendet. Gleichzeitig weckte vieles an dieser Theorie Zweifel bei den kirchlichen Autoritäten, was schließlich zur Verurteilung der Ansichten des alexandrinischen Theologen unter Kaiser Justinian (553) führte. Von den 2000 von Origenes verfassten Werken gingen einige Werke (die meisten davon) unwiederbringlich verloren, andere gelangten in Übersetzungen begeisterter Studenten und Bewunderer zu uns, was oft die Bedeutung seiner theologischen Ansichten verzerrte.
In der christlichen Lehre sah Origenes den Höhepunkt der griechischen Philosophie: Der heidnische Platonismus wurde für ihn (wie für alles patristische Denken nach ihm) zum Vorbild. Hier findet Origenes Interesse an der strengen Beweismethodik, an Mathematik, Logik und Zahlensymbolik seine Erklärung. Die allegorische Methode gilt als das wichtigste Mittel zur Interpretation der Texte der Heiligen Schrift und unterscheidet in jedem Fragment drei Bedeutungsebenen: wörtlich (körperlich), mental (ethisch) und spirituell (abstrakt theologisch). Die Prinzipien der theologischen Theorie werden im Aufsatz „Über Prinzipien“ dargelegt. Das erste Buch spricht von Gott als der ewigen Quelle von allem, was existiert; im zweiten – über die Struktur des Universums und die Entstehung des Universums; im dritten – über den Menschen und seinen Zweck; und schließlich behandelt das vierte Buch die Offenbarung und Möglichkeiten, sie zu verstehen. Alle Glaubenswahrheiten werden laut Origenes in wesentliche (d. h. die wichtigsten Grundsätze der Lehre, zusammengefasst in den Glaubensbekenntnissen) und unwesentliche (die in der Heiligen Schrift nicht klar genug oder gar nicht dargelegt werden) unterteilt. In Bezug auf die Betrachtung der ersten, wesentlichen Wahrheiten ist keine Urteilsfreiheit, die zu Meinungsverschiedenheiten führt, inakzeptabel, während es den Theologen bei bestimmten Fragen (die die geschaffenen Dinge des unvollkommenen Universums betreffen) freisteht, sich auf ihre eigene Vernunft zu verlassen. Der Gott des Origenes ist eine Einheit oder „Monade“, die alles übertrifft, was man über Gott sagen und denken kann. Origenes verwendet auch oft den Ausdruck „Trinität“ und verwendet in Diskussionen über die Beziehungen zwischen den Personen der Trinität zum ersten Mal in der Geschichte der christlichen Theologie den Begriff „wesensgleich“ (griechisch ομοούσιος). Der Sohn Gottes, der Gottes Weisheit und der göttliche Logos ist, wird mit einem Lichtstrahl verglichen, der aus der ewigen unerschöpflichen Quelle ausgeht und gleichzeitig (potenziell) das gesamte Universum enthält. Der Logos ist eine ewige Widerspiegelung des Prototyps, der überexistenten „Monade“, Gott des Vaters, aber in Bezug auf die geschaffene Welt ist er der Prototyp oder „Ideen von Ideen“, und alle Dinge sind Widerspiegelungen des Logos. aber nicht der höchste Gott. Der Logos ist gewissermaßen ein Mittler zwischen Gott und der Welt, durch den sich Gott, also die „Monade“ – überexistent und übervorstellbar – in die Pluralität entfaltet. Der Heilige Geist steht ganz unten in der Hierarchie der göttlichen Hypostasen und durchdringt das gesamte Universum. Das Wirken Gottes des Vaters erstreckt sich auf alles, was existiert, Gott der Sohn (Christus) auf das Vernünftige, Gott der Heilige Geist auf das Heilige (Origenes. Über die Prinzipien, 1,2 – 3). So wie in den Lehren der Neuplatoniker der Geist auf ewig aus dem Einen geboren wird, so wird in den Lehren von Origenes die zweite Person (Hypostase) der göttlichen Dreifaltigkeit auf ewig geboren und fließt aus der ersten. Auch der Schöpfungsakt der Welt ist, wie die Geburt des Sohnes von Gott dem Vater, notwendigerweise ewig: Gott kann weder der Schöpfer noch der Allmächtige sein. Die wahre Welt ist eine Welt der „Intellekte“ (Engel, Seelen, reine Geister) und nicht der Materie, die mit sich selbst identisch und vereint sind. Die geschaffene Sinneswelt existiert in der Zeit und ist weder dauerhaft noch die einzige: Welten ersetzen sich ständig gegenseitig (Origenes.Von den Anfängen, II, 1; III, 5) und rationale Seelen (Geist, „Intellekt“) sind in der Lage, von einer geschaffenen Welt in eine andere zu wechseln (Origenes. Über Prinzipien, II, 8). Die Seele ist eine Kreuzung aus Fleisch und Geist (Griechisch: πνεύμα). Sie ist einerseits in der Lage, sich Gott zu nähern und reiner Geist, Geist („Intellekt“) zu werden, und kann sich andererseits der Materie, der reinen Nichtexistenz, zuwenden. Beide Zustände sind auf die Tatsache zurückzuführen, dass jedes vernünftige Wesen von Natur aus mit der Fähigkeit ausgestattet ist, zu wählen – zwischen Reichtum und Nachteil, Gut und Böse usw. Das Böse ist ein Abfall von der Fülle des Seins in die Nichtexistenz (Origenes . Über Prinzipien, II, 8; III, 1), also eine Folge einer falschen, aber freien Wahl. Das Böse, das Unglück, die Ungerechtigkeit, das Laster, die Nichtexistenz und die Materie, sagt Origenes, sind nicht etwas, das durch die Gedankenlosigkeit Gottes, des Guten und Allmächtigen, entstanden ist; All diese Dinge sind das Ergebnis der falschen Wahl geschaffener, mit Freiheit ausgestatteter Geister. In der Sinneswelt kann es kein substanzielles Gut und Böse geben (Böse und Gute sind den Dingen zufällig innewohnend), und deshalb gibt es im Universum kein einziges endgültig gefallenes und dem Untergang geweihtes Wesen; sogar der Teufel ist laut Origenes zum Guten fähig (Origenes. Über Prinzipien, I, 8). Alle rationalen Wesen bilden zusammen eine einzige Existenzhierarchie, deren Platz vom Grad der moralischen Vollkommenheit abhängt. Das Ziel jedes Menschen – also des Geistes („Intellekt“), der in der Unreinheit der materiellen Welt versunken ist – ist eine schrittweise Rückkehr zum ursprünglichen Zustand der Gotteserkenntnis, der Einheit mit Gott, der Erlösung, der „Wiederherstellung“ (Griechisch). : αποκατάστασις), von dem letztlich angenommen wird, dass es für das gesamte Universum unvermeidlich ist.- ist eine allmähliche Rückkehr zum ursprünglichen Zustand der Gotteserkenntnis, der Einheit mit Gott, der Erlösung, der „Wiederherstellung“ (griechisch: αποκατάστασις), die letztlich für das gesamte Universum als unvermeidlich angesehen wird.- ist eine allmähliche Rückkehr zum ursprünglichen Zustand der Gotteserkenntnis, der Einheit mit Gott, der Erlösung, der „Wiederherstellung“ (griechisch: αποκατάστασις), die letztlich für das gesamte Universum als unvermeidlich angesehen wird.
Unter den christlichen lateinischsprachigen Schriftstellern der frühen Patristik sticht der Name eines aus Karthago stammenden Quintus Septimius Florent Tertullian (ca. 160 – nach 220) hervor. In seiner Jugend erhielt Tertullian, der in eine adlige heidnische römische Familie hineingeboren wurde, eine umfassende weltliche Ausbildung – rhetorisch, philosophisch und juristisch. Nach der Annahme des Christentums (zwischen 185 und 197) war Tertullian einige Zeit Priester und Anwalt (mit Anwaltspraxis in Rom und Karthago). Ganz am Anfang der 200er Jahre. er wird ein leidenschaftlicher Anhänger des Montanismus („Phrygische Häresie“) – einer ketzerischen Sekte mit strengen Regeln und großer Aufmerksamkeit für prophetische und ekstatische Zustände. Nach seinem Austritt aus den Montanisten wird Tertullian in Karthago zum Gründer seiner eigenen Sekte. Ungefähr ca. 240 stirbt er. Zu den zahlreichen (mehr als dreißig) erhaltenen Werken Tertullians gehören „Apologeticus“, „Über das Zeugnis der Seele“, „Über die Seele“, „Über das Rezept gegen Ketzer“, „Über das Fleisch Christi“, „Über die Besonders wichtig sind „Auferstehung des Fleisches“, „Gegen Hermogenes“, „Gegen Praxeus“, „Gegen Marcion“. Der Ton seiner Schriften – hart, leidenschaftlich und polemisch – ist typisch für viele alte afrikanische Schriftsteller, die wie er einen originellen und komplexen Charakter hatten, in dem strenge Nüchternheit mit einem leidenschaftlichen Wunsch nach Wahrheit und gnadenloser Unnachgiebigkeit gegenüber Feinden verbunden war.
Anders als die Apologeten Clemens von Alexandria, Origenes oder (später) Augustinus weigert sich Tertullian, im Christentum eine „neue Philosophie“ zu sehen: „Was haben ein Philosoph und ein Christ gemeinsam?“ Zwischen einem Schüler Griechenlands und einem Schüler des Himmels? Zwischen dem Wahrheitssucher und dem ewigen Lebensuchenden? (Tertullian. Apologetician, 46); „Was ist Athen für Jerusalem? Was ist die Akademie – die Kirche? Was sind für Christen Ketzer? „(Auf Rezept gegen Ketzer, 7). Die Philosophie ist die Quelle aller Häresien, die der Wahrheit der Offenbarung fremd und insgeheim feindlich gegenüberstehen. Gott steht über den Gesetzen, Unterscheidungen und Definitionen, die ihm die philosophische Naturvernunft auferlegen will; Die Fragen „Warum?“ gelten nicht für Gott. ” und warum? ” Nur die menschliche Seele, die, wie Tertullian es ausdrückte, „von Natur aus christlich ist“ (anima naturaliter Christiana), kann Gott durch die Kraft des Glaubens erkennen. Um wirklich in Erscheinung zu treten, muss Gott bewusst unphilosophisch, paradox und unnatürlich verstanden werden: „Der gekreuzigte Sohn Gottes ist nicht schändlich, denn er ist der Schande würdig; und der Sohn Gottes starb – das ist absolut sicher, weil es absurd ist; und begraben wieder auferstanden – das ist sicher, denn es ist unmöglich“ (Über das Fleisch Christi, 5). Viele seiner Paradoxien wurden später auf die Formel reduziert, die Tertullian später in Abwesenheit zugeschrieben wurde: „Ich glaube, weil es absurd ist“ (credo quia absurdum).
Der Glaube in Bezug auf Wissen hat sowohl Wert als auch logische Priorität: Die Ziele, Themen und Grenzen des rationalen Verständnisses werden durch ihn festgelegt (Über das Rezept gegen Ketzer, 7; Gegen Hermogenes, 4 – 5). In Übereinstimmung mit diesem Prinzip unterscheidet Tertullian zwei Haupttypen von Wissen – offenbartes und natürliches. Jedes empirische Wissen beginnt mit der Sinneswahrnehmung; In der Seele entstehen auf natürliche Weise primäre Vorstellungen über das Universum, Gott, die Seele, Gut und Böse usw. (Über die Auferstehung des Fleisches, 3; 5), was wiederum der stoischen Sicht auf die Natur allgemeiner Konzepte ähnelt . Chronologisch gesehen kann dem Kennenlernen des Textes der Heiligen Schrift natürliches Wissen vorausgehen, das als Hauptquelle der gebotenen Wahrheit im Prozess der christlichen Erziehung erworben werden muss. Das formale Kriterium der Wahrheit ist Autorität (lat. auctoritas); Die grundlegende Quelle der Autorität ist die Heilige Schrift, die apostolische Tradition und die kirchliche Sukzession.
Die allgemeinen Prinzipien der Theologie Tertullians gehen direkt auf die stoische Physik zurück. Alles, was existiert, ist körperlich, das Unkörperliche existiert nicht und es gibt kein Drittes. Gott ist ein einziges, ewiges, höchstes, allmächtiges und allgütiges Wesen. Er ist der Schöpfer des Universums, der außerhalb des Universums steht und es aus dem Nichts erschaffen hat. Gleichzeitig ist Gott, wie alle existierenden Dinge, im Wesentlichen körperlich: „Wer wird leugnen, dass Gott ein Körper ist, obwohl er ein Geist ist? Schließlich ist der Geist eine Art Körper nach seinem eigenen Bild (corpus sui generis in sua effigie)“ (Against Praxeus, 7). Ebenso ist die menschliche Seele nach den Lehren Tertullians ein spezifischer „Körper“. Die Essenz (Substantia) der drei göttlichen Hypostasen ist dieselbe: Gott ist gemäß dem Prinzip der „Konsubstantialität“ sowohl dreifach als auch eins. „Die Einheit, die aus sich selbst die Dreifaltigkeit hervorbringt, wird nicht zerstört, sondern geordnet“ (Gegen Praxeus, 3). Christus ist der Sohn Gottes, göttliche Vernunft (Logos) und göttliche Weisheit (Sophia). Der Heilige Geist kommt vom Vater und vom Sohn. Neben der Aussage des Prinzips der „Konsubstantialität“ führt Tertullian auch das Konzept der „Verteilung“ (distributio, dispositio) ein: „Der Vater ist die ganze Substanz, der Sohn ist ein Derivat und ein Teil“ (Gegen Praxeus, 9) . Tertullian möchte betonen, dass die Dreieinigkeit Gottes ursprünglich potenziell existierte, tatsächlich jedoch während der Erschaffung der Welt durch den Logos-Sohn und den Heiligen Geist offenbart wurde (Gegen Praxeus, 26; Gegen Hermogenes, 3; 18). Dadurch erhält Tertullians Lehre über den Logos die Züge des Subordinationismus (die Einführung einer hierarchischen Beziehung zwischen den Personen der Dreieinigkeit), der ein gemeinsames Merkmal fast aller frühen Apologeten ist.
Die Hauptfrage der Christologie Tertullians ist die Beziehung zwischen den beiden Naturen in Christus, der göttlichen und der menschlichen. Christus ist „ein mit Gott vereinter Mensch“ (Apologetics, 21; On the Flesh of Christ, 15). Die Kombination dieser Substanzen sollte als „eine zweifache Natur, nicht vermischt, sondern in einer Person vereint“ verstanden werden (Against Praxeus, 27). Der Mensch ist ein rationales und freies Wesen, geschaffen nach dem Bild und Gleichnis Gottes. Das Bild Gottes ist die Seele, das Gleichnis liegt in der guten Gesinnung der Seele (Über die Auferstehung des Körpers, 6; Gegen Marcion, I, 9). In der Seele wird wie in Gott zwischen „Körper“ und „Geist“ unterschieden – zwei verschiedenen, aber körperlichen Substanzen. Die Seele wird definiert als „der Atem Gottes, geschaffen aus dem Geist (flatus Dei factus ex Spiritu)“ (Über die Seele, 11), wird im Herzen platziert und mit dem „Führenden“ und „Lebenspendenden“ identifiziert. Prinzip (Über die Seele, 5; 15; Über die Auferstehung des Fleisches, 15; 28). Der Geist ist eine besondere „Struktur“ der Seele, die sich nach der Geburt in ihr manifestiert (Über die Seele, 12). Die Seele wird körperlich erzeugt, als ob sie durch Vererbung weitergegeben würde; Die neue Seele erbt die charakteristischen Eigenschaften der Elternseelen. Die Geburt eines Menschen ist die Vereinigung der Seele mit dem Fleisch, der Tod ist ihre Trennung. Als solche ist die Seele unsterblich (Über die Seele, 9; Über die Auferstehung des Fleisches, 1; 16; 35; 53) und verfügt über eine „natürliche“ Kenntnis von Gott und seiner innersten Natur.
Die Begründer der neuen spekulativen theologischen Wissenschaft (christlich) – die Alexandriner und Tertullian – legten den Grundstein für das von der Kirche errichtete Gebäude der christlichen Dogmatik. Den Vertretern der nachfolgenden Generationen christlicher Denker gelang es, das Gebäude zu Ende zu bauen und die Ordnung in diesem Haus wiederherzustellen.
Reife Patristik (IV.-V. Jahrhundert)
Die reife Patristik bezieht sich auf die Ära in der Geschichte der christlichen Theologie zwischen dem ersten Ökumenischen Konzil von Nicäa (325) und dem Vierten Konzil von Chalcedon (451). Zu dieser Zeit wurde die christliche Kirche erstmals Staatskirche (380) und die Patristik erreichte ihren Höhepunkt. Geschichte der theologischen Lehren des 4. Jahrhunderts. – ist zunächst einmal ein komplexes und buntes Bild zahlreicher Streitigkeiten und Meinungsverschiedenheiten rund um die populärste Häresie dieser Zeit – den Arianismus. Die Lehre des alexandrinischen Presbyters Arius (gest. 335) enthielt im Lichte der früheren theologischen Forschungen des 2.–3. Jahrhunderts nichts spezifisch Neues. Gott Arya ist eine „Monade“, autark und perfekt. Aufgrund seiner einzigartigen Natur ist Gott nicht in der Lage, sein Wesen irgendetwas zu vermitteln oder mitzuteilen. Folglich, argumentierte Arius, seien die zweite und dritte göttliche Hypostase nicht wesensgleich mit der ersten. Da die „Monade“ nichts aus ihrem eigenen Wesen hervorbringen kann, wird der göttliche Logos (Christus) nicht von Gott dem Vater geboren, sondern buchstäblich aus dem Nichts erschaffen, wie das gesamte Universum. Arius bestreitet konsequent den Charakter des Logos-Sohnes als gleich ewiges Wesen mit Gott dem Vater und nennt ihn nur ehrenhalber „Gottheit“.
Der unbestreitbare Vorrang im Kampf gegen den Arianismus gehört St. Athanasius von Alexandria (ca. 293 – 373). Zur trinitarischen Frage sagte der hl. Athanasius war ein Anhänger der Formel der „Konsubstantialität“ und brachte unter anderem folgende Argumente gegen Arius vor: 1) Wenn Christus ein geschaffenes Wesen ist und nicht mit dem Vater konsubstantiv ist, dann ist die Erlösung unmöglich, denn nur ein Gott rettet. der zur Zeit des Neuen Testaments auf den Menschen herabkam, um ihn dadurch zu sich selbst zu erheben, oder genauer gesagt, ihn zu „vergöttern“; 2) Aus den Lehren des Arius folgt die Verehrung der geschaffenen Dinge und der Polytheismus. Für Athanasius ist die Bedeutung der Erlösung eng mit der Schöpfung verbunden. Gott der Schöpfer und der Erlöser (Christus) sind verschiedene Hypostasen der wesensgleichen Gottheit. Laut Athanasius führt der allmächtige Schöpfer selbst die Erlösung durch, deren Zweck darin besteht, dass ein geschaffenes Wesen, das der Sünde verfallen ist, wieder zu seiner ursprünglichen Bestimmung aufersteht. So wurde zum Beispiel der Mensch zu Beginn der Zeit „nach dem Ebenbild Gottes“ geschaffen, verfiel jedoch später, verlor seine Teilhabe am Schöpfer und wurde dem Tod und der Verderbnis unterworfen. Laut Athanasius erfolgt die Erlösung, nachdem der Sohn Gottes, der göttliche Logos, zur menschlichen Natur herabgestiegen ist und sie dadurch „erneuert“, das heißt, sie wieder in das göttliche „Bild“ bringt. Für Athanasius ist die Dreifaltigkeit eine unteilbare Wesenseinheit; es ist nicht in Teile geteilt – in das geschaffene Ding und den Schöpfer, sondern ist völlig schöpferisch. Der Logos wird ewig aus dem göttlichen Wesen Gottes des Vaters geboren und nicht einfach aus der Tatsache des göttlichen Willens, der irgendwann (nach den Lehren des Athanasius völlig frei, also ohne Notwendigkeit) das Ganze erschafft Sinneswelt aus nicht existierender Nichtexistenz.
Die maßgeblichsten Vertreter der reifen griechischen Patristik waren die kappadokischen Väter: Basilius der Große (Erzbischof von Kappadokien), Gregor der Theologe (Nazianzen) und Gregor von Nyssa. Die wichtigste Etappe in der Bildung des christlichen Dogmas ist mit den Kappadokiern verbunden. Zu ihren bedeutendsten Errungenschaften gehört die endgültige Bestätigung und Klärung der Bedeutung des Wortlauts des Nicänischen Glaubensbekenntnisses.
Das Oberhaupt der Kappadokier war St. Basilius der Große, Bischof Cäsarea (ca. 330 – 379). Basil wurde in Cäsarea in Kappadokien in eine christliche Familie geboren. Seine Ausbildung erhielt er in Konstantinopel und Athen, wo er um 350 zwei junge Männer kennenlernte – Gregor (Nazianzen) und Julian – den späteren Kaiser Flavius Claudius Julian (den Abtrünnigen) (331 – 363). Getauft
Vasily begab sich im Alter von 25 Jahren, fasziniert vom Klosterleben, auf eine mehrjährige Reise durch die Klosterzentren Ägyptens und Palästinas. Nach seiner Rückkehr nach Cäsarea gründete er hier zusammen mit Gregor von Nazianz eine kleine Gemeinschaft, deren Mitglieder sich mit dem Studium der Theologie, insbesondere des Origenes, beschäftigten. Im Jahr 370 wurde Basilius der Große zum Erzbischof von Kappadokien gewählt und nahm die volle Last des Kampfes gegen die Arianer und den Arianismus auf sich.
Basilius’ theologische Ansichten sind in seinen Hauptwerken dargelegt: „Gegen Eunomius“; „Über den Heiligen Geist“; „Sechs Tage“ (Kommentar zum ersten Kapitel des Buches Genesis, das den „sechs Tagen der Schöpfung“ gewidmet ist). Das Problem der Gotteserkenntnis, also der Möglichkeit, Gott zu kennen und mit ihm zu kommunizieren, wird in dem polemischen Buch „Gegen Eunomius“ diskutiert. Eunomius von Kappadokien war ein Arianer, und seine Theologie war wie die des Arius vom Einfluss der griechischen Philosophie geprägt, die mit dem Geheimnis und der Wahrheit der christlichen Offenbarung weitgehend unvereinbar war. Die Hauptpunkte der theologischen Ansichten von Eunomius lassen sich wie folgt zusammenfassen. Erstens ist die Erkenntnis Gottes auf der Ebene der geschaffenen Existenz möglich, also durch seine (völlig zufälligen) Manifestationen in der Welt. Dieses Wissen, behauptet Eunomius, sei indirektes, „figuratives“, „symbolisches“ Wissen, weil wir, wenn wir uns in der Welt der Dinge bewegen, Gott nicht begreifen, nicht das Wesen der ewigen Gottheit, sondern nur kurz etwas über seine Existenz erfahren, wie wenn ich ein Buch lese. Zweitens, so argumentiert Eunomius, ist der menschliche Geist, nachdem er gereinigt und erhöht wurde, in der Lage, ein Verständnis für die höchste und bedeutendste Eigenschaft Gottes des Vaters zu erlangen – „ungeboren“ (griechisch άγέννητος). Der Höchste Gott hat keine Seinsquelle, er ist „ungeboren“ und der einzige Ewige; Genau das unterscheidet ihn von allem, was von ihm geschaffen wurde, einschließlich Christus, der auf die gleiche Weise wie alles andere „geboren“ (erschaffen) wurde.
Basilius und Eunomius waren sich in allen oben genannten Punkten nicht einig. Erstens hat Gott bei der Erschaffung der Welt absolut seinen eigenen Geist (den göttlichen Logos) genutzt, daher ist in der Welt, in allen geschaffenen Dingen, ewiges Leben wirklich vorhanden. Durch die Einhaltung der göttlichen Weltordnung, so glaubt Vasily, hat der Mensch Zugang zu echtem Wissen über Gott den Vater, Gott den Sohn und den Heiligen Geist und nicht nur zu Symbolen und „unwirklichen Bildern“ (griechisch φαντάσματα). Zweitens, argumentiert Vasily, kann der menschliche Geist nicht die gesamte göttliche Essenz begreifen – der Geist neigt dazu, „die Nase voll zu haben“, ohne über seine Grenzen hinauszugehen. Drittens bedeutet Christi „Gezeugtheit“ nicht seine „Schöpfung“. In diesem Fall macht er auf den Unterschied zwischen zwei ähnlichen Adjektiven aufmerksam: Griechisch. άγέννητος und άγένητος. Das erste Wort bedeutet „ungeboren“ und das zweite bedeutet „ungeboren“. Der Sohn wurde vom Vater geboren, ist aber gleichzeitig nicht geworden, ist nicht entstanden, ist nicht entstanden; der Sohn ist nicht aus dem Nichtsein entstanden, sondern ist ewig gezeugt. Die Frage nach dem göttlichen Wesen stand in direktem Zusammenhang mit dem Thema der Dreieinigkeit. Im System des Eunomius wurde Gott mit dem Konzept des „Wesens“, des „ewigen, ungeborenen Wesens“ identifiziert, woraus seine Einfachheit und Unteilbarkeit folgte. Aus Sicht der kappadokischen Theologie ist bei Gott viel wichtiger die paradoxe Verbindung der drei göttlichen Hypostasen – Gott der Vater, Gott der Sohn und Gott der Heilige Geist – nach Aristoteles die drei „ersten Essenzen“, jede von ihnen das eine separate, persönliche, „substanzielle“ Existenz hat. Ihr generisches, „zweites“, universelles Wesen ist für alle gleich – in diesem Sinne ist das Konzept des dreieinigen Gottes auf die göttliche Dreifaltigkeit anwendbar. Die Ursache des Unterschieds zwischen den Personen der Dreifaltigkeit, so Vasily, liegt nicht im Wesen (Gott hat ein Wesen); es liegt in ihrer hypostatischen Beziehung. Auf diese Weise befreite das kappadokische Denken die Lehre von der göttlichen Dreifaltigkeit sowohl vom arianischen Subordinationismus (d. h. Ungleichheit, Unterordnung von Personen) als auch vom relativistischen Modalismus (in dem die Personen der Dreifaltigkeit als unterschiedliche Ausdrucksformen desselben Wesens betrachtet werden).
Eines der berühmtesten Werke des Basilius von Cäsarea, „Die sechs Tage“, widmet sich der Erklärung der Entstehung und Struktur des Universums. In diesem Werk beweist Vasily eine Fülle von Gelehrsamkeit, indem er wiederholt auf die Werke zahlreicher Autoren zurückgreift (unter anderem Platon und Aristoteles) und bei jedem Schritt die allegorische Methode und die Zahlensymbolik verwendet. Die Welt ist die Schöpfung Gottes, der in einem bestimmten bekannten Anfangszeitraum, oder genauer gesagt gleichzeitig mit der Zeit, alles aus dem Nichts erschaffen hat, da es vor dem „ersten Tag“, erklärt Vasily, keine Zeit gab, genau wie da war nichts. Bei der Erörterung der Bedeutung des „ersten Tages“ der Erschaffung des Universums verwendet der Autor die für die antike, „alte“ Naturphilosophie traditionelle Zahlensymbolik. So symbolisiert beispielsweise „sieben“ in der Heiligen Schrift die Sinneswelt, sagt Basilius, die zu Beginn der Zeit in genau der gleichen Anzahl von Tagen erschaffen wurde, wie diese Zahl bedeutet. „Acht“ hingegen symbolisiert die Ewigkeit oder eine in der Zukunft erneuerte Welt.
Freund von Basilius dem Großen St. Gregor von Nazianz (ca. 330–390) war der Sohn des Bischofs von Nazianz. Seine Ausbildung erhielt er in Cäsarea Kappadokien, Cäsarea Palästina (wo sich die von Origenes gegründete Schule befand) und schließlich in Athen, wo er Basil traf. Nachdem Basilius Bischof von Cäsarea geworden war, ernannte er seinen Freund zum Bischof der kleinen Stadt Sasima (ca. 370). Im Jahr 378 riefen ihn seine Freunde nach Konstantinopel. Nach dem Zweiten Ökumenischen Konzil, dem er vorstand, kehrte Gregor aufgrund erheblicher Meinungsverschiedenheiten mit dem örtlichen Episkopat nach Kappadokien zurück, wo er starb. Unter den Kappadokiern zeichnete sich Gregor durch seine poetische Begabung und seine Meisterschaft in der Beredsamkeit aus, begleitet von der Fähigkeit zu dialektischen Konstruktionen.
In der Frage der Gotteserkenntnis bewies Gregor zusammen mit anderen Kappadokiern die absolute Unzugänglichkeit der göttlichen Essenz für den menschlichen Geist. Für Philosophen ist Gott ein definiertes Konzept und durch die menschliche Vernunft definierbar. Doch nach den Lehren der Kappadokier dient jedes Urteil über das Göttliche – positiv, „definitiv“ – letztendlich seiner gottlosen Beschränkung und führt oft zum Götzendienst. Das Wesen Gottes übersteigt den menschlichen Geist, andererseits ist die menschliche Erfahrung einer direkten Begegnung mit Christus jedoch, so argumentiert Gregor, möglich, weil er eine Person ist (nicht das Absolute, keine Abstraktion) und seine Gegenwart in Die Welt und das menschliche Leben als Person spüren und erkennen wir an. Gott ist einer (von Natur aus, vom Wesen her, von Natur aus), unterscheidet sich jedoch durch drei Hypostasen, von denen jede ihre eigenen Eigenschaften hat (z. B. Ungeborenheit, Herkunft, Herabsendung). Für Gregor den Theologen sind die Konzepte „Hypostase“ oder „Person“ keine philosophischen Kategorien, sondern göttliche Namen.
Der theoretisch am besten ausgerüstete kappadokische Vater war St. Gregor von Nyssa (ca. 335 – 394). Die christliche Erziehung und Ausbildung Gregors erfolgte durch Basilius den Großen, der 371 seinen jüngeren Bruder als Bischof der kappadokischen Stadt Nisa einsetzte. In seinen methodischen und systematischen theoretischen Konstruktionen ähnelt Gregor am ehesten Origenes, den er eifrig verehrte. Seine Hauptwerke: „Der große Katechismus“ (oder „Das große katechetische Wort“); „Gegen Eunomius“ (12 Bücher); „Dialog über die Seele und die Auferstehung“; „Über die Schöpfungen des Menschen“; “6 Tage”; Kommentare zur Heiligen Schrift.
Im Geiste der alexandrinischen Theologie versucht Gregor, den Glauben durch Vernunft zu stützen (natürlich wurde der Vorrang des Glaubens nicht in Frage gestellt): Die strengen Methoden der Dialektik sind für das theologische Denken unverzichtbar. Laut Gregor von Nyssa findet der Glaube seine Erklärung in der weisen und vollkommenen Struktur des Universums. Die Welt wurde von Gott nicht aus Notwendigkeit erschaffen, sondern aus einer Fülle von Liebe. Die Möglichkeit, dass Gott Materie (aus dem Nichts) erschafft, wird durch die Tatsache erklärt, dass Materie nur eine Einheit von Eigenschaften ohne Körperlichkeit ist, die nur im Denken in eine Vielzahl zerlegt wird. Der Mensch, geschaffen nach dem Bild und Gleichnis Gottes, ist der Gipfel („Krone des Universums“) und der Herr über alles, was existiert. Von Natur aus ist er an der göttlichen Essenz beteiligt, aber aufgrund des Sündenfalls, der als Ergebnis der freien Entscheidung des Menschen zur Nichtexistenz, zur Materialität und zum Bösen erfolgte (was laut Gregor, Origenes und den neuplatonischen Philosophen ist nur „Entzug des Guten“), verfiel der Mensch dem verachtenswerten, seines eigenen Wesens unwürdigen Daseins. Gregor von Nyssa vergleicht das göttliche Bild im Inneren eines Menschen oft mit seinem Spiegelbild. Ein Spiegel kann zerbrechen, beschlagen, schief werden usw. Ebenso kann ein Mensch das Bild Gottes in sich verlieren, aufhören, ein göttliches Spiegelbild zu sein, aber gleichzeitig die Möglichkeit haben, zum eigenen Wesen zurückzukehren Es bleibt immer bestehen, dieses Bild für jeden Menschen wiederzugewinnen. Die Erlösung des Menschen kommt von Gott, der die menschliche Natur angenommen hat. Die Gotteserkenntnis erfolgt nach Gregor von Nyssa in drei Phasen. Die erste Stufe ist die Stufe der Reinigung (Griechisch: κάθαρσις), die den Sieg über alle Leidenschaften sowie die weitere Befreiung von allem beinhaltet, was laut Gregor „nicht von Gott kam“. Die zweite Stufe des Aufstiegs zu Gott bietet dem von Leidenschaften befreiten Geist die Möglichkeit, eine klarere Sicht auf die geschaffenen Dinge (die sogenannten „natürlichen“ oder „natürlichen“) zu erlangen: Laut Gregory in einer Welt, die von „ Durch die natürliche Sicht erhält jedes kleine Ding, jedes Detail seine eigene einzigartige Kontur und wird vom Menschen als die richtige und beste Verkörperung von Gottes perfektem Plan interpretiert. Die dritte Stufe ist die eigentliche Gotteserkenntnis: Hier erreicht der Mensch das, was Gregor zufolge Vergöttlichung (griech. θέωσις) genannt wird. Die Art und Weise, wie wir die geschaffenen Dinge sehen, argumentiert Gregor, ist es unmöglich, Gott zu sehen, da er jede Fähigkeit unserer Kontemplation übersteigt: „Niemand hat Gott jemals gesehen“ (Johannes 1:18). Dennoch durchbrechen wir in unserem (unkontrollierbaren) Wunsch, den ewigen und unverständlichen Schöpfer zu sehen, irgendwann „durch uns selbst“, lassen unseren Geist „weit zurück“ und gehen „nach draußen“ zur schillernden Wahrheit im Zentrum des Universums. Dies ist unsere innige Erfahrung der Berührung der Essenz der ewigen Göttlichkeit, d. h. „Ekstase“ (griechisch έκστασις – „Raserei“, „Auftauchen“), die in den Texten Gregors von Nyssa oft von dem Wort „Liebe“ (griechisch έρως) begleitet wird ), denn „Wissen geschieht durch Liebe.“
Der größte lateinischsprachige Denker der reifen Patristik war Aurelius Augustinus (354–430). Die Hauptinformationsquelle über Augustinus sind seine eigenen Schriften (hauptsächlich die Bekenntnisse) und der Text der von Possidio zusammengestellten Biographie. Aurelius Augustinus wurde am 13. November 354 im numidischen Tagaste in eine Familie römischer Bürger geboren, arme Leute, aber durchaus respektiert und aufgeklärt. Augustine erhielt seine Grundschulausbildung in Tagaste und im benachbarten Madavra. Um Augustinus mit den Traditionen der antiken lateinischen (klassischen) Literaturkultur sowie der komplexen Wissenschaft der Redekunst bekannt zu machen, schickte ihn sein Vater (im Herbst 370) nach Karthago, dem Zentrum der örtlichen Hochschulbildung. Hier liest Augustinus, vermutlich im Winter 372/373, begeistert Ciceros Dialog „Hortensius“. Dieses Werk, das jeden dazu ermutigte, durch ständiges Studium der Philosophie die Wahrheit zu finden, löste eine echte Revolution in Augustinus‘ Seele aus: „Mir wurde plötzlich von allen leeren Hoffnungen übel; Ich wünschte mir in meinem unglaublichen tief empfundenen Aufruhr unsterbliche Weisheit“ (Augustine. Confessions, III, 4, 7). Seine erste Suche nach der Wahrheit führt ihn zu den Manichäern, Schülern und Anhängern von Mani (ca. 215–277), einem Perser, der lehrte, dass das Universum ein Schlachtfeld zweier ewiger substanzieller Prinzipien ist – Licht und Dunkelheit, und dass darin die Erlösung für den Menschen liegt unter Beachtung der Regeln der Askese, in maximaler Befreiung von allem spezifisch „Dunklen“, Materiellen. Neun Jahre lang war Augustinus stark von der manichäischen Lehre beeinflusst. Der langsam heranreifende Prozess der Entfremdung vom Manichäismus endete mit einem Gespräch bei einem Treffen mit dem damals berühmten manichäischen Geistlichen Faustus, der 383 nach Karthago kam, um zu predigen (Bekenntnis, V, 6 – 7). Augustinus ist von den Ergebnissen dieses Gesprächs äußerst enttäuscht und beschließt, die Situation zu ändern. Er geht nach Rom, um dort Rhetorik zu unterrichten. Bald darauf bewarb sich Augustinus um die vakante Stelle eines Hofredners in Mediolan (Mailand), wo sich zu dieser Zeit die Residenz des römischen Kaisers befand. Das Problem wurde positiv gelöst und so zog Augustinus im Herbst 384 nach Mediolan. Hier fand seine berühmte Begegnung mit Ambrosius von Mailand (ca. 340 – 397), einem herausragenden christlichen Schriftsteller und Prediger, statt, die zu einem der wichtigsten Ereignisse seines gesamten Lebens wurde. Die Hauptwerke des Ambrosius (Predigtzyklen) sind „Über den Glauben“; „Über den Heiligen Geist“; „Über das Wohl des Todes“; „Über Isaak oder über die Seele“; „Sechs Tage“ enthalten trotz ihrer allgemeinen moralischen und praktischen Ausrichtung immer wieder Beweise für die Kenntnis des Autors über eine Reihe der wichtigsten Lehren des klassischen Neuplatonismus (Plotin, Porfiry).
Anscheinend kam Augustinus, der sich zu dieser Zeit für die Philosophie der Skeptiker interessierte, durch die Kommunikation mit dem Bischof von Mediola zu der Überzeugung, dass es eine Philosophie gab, die dem Skeptizismus (und insbesondere dem Manichäismus) überlegen war, und gleichzeitig viel näher am Christentum – Platonismus. Augustinus lernte die Texte der ersten Neuplatoniker (im Jahr 386) in den Übersetzungen der berühmten Rhetorikerin Maria Victorina (gest. ca. 363) kennen. Augustinus las diese Texte mit großer Inspiration: „Und durch diese Bücher erleuchtet, kehrte ich zu mir selbst zurück und drang, von Dir geführt, in meine tiefsten Tiefen ein … Ich untersuchte alles, was unter Dir stand, und sah, dass man darüber nichts sagen konnte dass es existiert, noch dass es nicht existiert: Es existiert, weil alles von Dir kommt, und es existiert nicht, weil es nicht das ist, was Du bist. Nur das, was unverändert bleibt, existiert wirklich… Und für Dich gibt es überhaupt kein Übel, nicht nur für Dich, sondern auch für Deine gesamte Schöpfung, denn es gibt nichts, was von außen einbrechen und die von Dir geschaffene Ordnung zerstören könnte. .. Ich schaute zurück auf die geschaffene Welt und sah, dass er seine Existenz Dir verdankt und in Dir enthalten ist, aber auf eine andere Art und Weise, nicht wie im Raum; Du, der Allmächtige, hältst es in Deiner Hand, in Deiner Wahrheit, denn alles, was existiert, ist wahr, sofern es existiert. Nichts ist illusorisch, außer dem, was wir für existierend halten, wenn es nicht existiert. Und ich sah, dass alles nicht nur seinem Ort, sondern auch seiner Zeit entspricht, und Du, der Eine Ewige, begannst nicht nach unzähligen Jahrhunderten zu handeln: Alle Jahrhunderte, die vergangen sind und vergehen werden, wären nicht gegangen und würden es tun wäre nicht gekommen, wenn Du nicht gehandelt und nicht gehalten hättest“ (Bekenntnis, VII, 10-15. Übersetzt von M. E. Sergeenko). Gleichzeitig braute sich in seiner Seele ein weiterer Wendepunkt zusammen: Unter dem Einfluss der Predigten des Ambrosius begann die erste Bekanntschaft mit dem Text der Briefe des hl. Paulus (der für Augustinus vielleicht eine größere Bedeutung hatte als die Schriften der Neuplatoniker) und die ständige Kommunikation mit seiner frommen Mutter beschließt Augustinus, den christlichen Glauben anzunehmen.
Um sich selbst zu testen und sich auf die Taufe vorzubereiten, begab sich Augustinus in Begleitung seiner Mutter und seiner Freunde auf das kleine Anwesen Kassitsiak in der Nähe von Mediolan (im August 386), wo er sechs Monate lang in regelmäßiger Kommunikation mit seinen Freunden komponierte seine ersten philosophischen Werke, nämlich Dialoge „Gegen Akademiker“ (3 Bücher), „Auf Befehl“ (2 Bücher) und „Über das gesegnete Leben“; wenig später schreibt er den Dialog „Über die Unsterblichkeit der Seele“ und einen Aufsatz mit dem Titel „Monologe“ (2 Bücher). Im Frühjahr 387 kehrt er nach Mediolan zurück, wo er von Ambrosius getauft wird. Nach dem Tod seiner Mutter, der im selben Jahr geschah, ging Augustinus nach Rom, wo er unter anderem den Dialog „Über den freien Willen“ und die Abhandlung „Über die Sitten der Manichäer“ begann. Offenbar hatte Augustinus zur gleichen Zeit die Idee, sich künftig dem Dienst der Kirche zu widmen. Im Herbst 388 kehrt er nach Tagasta zurück, verkauft das Haus seiner Eltern und verteilt das Geld an die Armen. Für sich selbst hinterlässt er nur ein kleines Haus, in dem er mit seinen Freunden ein klösterliches Leben führt. Im Laufe mehrerer Jahre seines Lebens in Tagaste schrieb Augustinus die Werke „Über den Lehrer“, „Über die Musik“ (6 Bücher), „Über die Moral der Manichäer“ (2 Bücher) und „Über die Quantität des Seele”; Die Arbeit an einer ausführlichen Abhandlung in dialogischer Form, „Über den freien Willen“, wurde fortgesetzt. Nach und nach erlangte Augustinus in Tagaste und den umliegenden Städten Berühmtheit. Ende 390 weihte Bischof Valerius Augustinus auf Wunsch der Einwohner von Hippo zum Presbyter; Zur gleichen Zeit zog Augustinus nach Hippo. Im Winter 395/396 wurde Augustinus zum Bischof geweiht und löste den damals schwer erkrankten Valery in Hippo ab. Diese Position behielt Augustinus bis zu seinem Tod. In den ersten Jahren seines Episkopats beginnt Augustinus mit der Arbeit an der wichtigen Abhandlung „Über die christliche Lehre“ (4 Bücher) und vollendet seine bedeutendste antimanichäische Abhandlung „Gegen Faustus den Manichäer“ (33 Bücher). Zu diesem Zeitpunkt war auch die Arbeit an den Aufsätzen „Über wahre Religion“ abgeschlossen. „Erläuterung einiger Bestimmungen des Römerbriefs“, „Über dreiundachtzig verschiedene Fragen“ und der Dialog „Über den freien Willen“ (3 Bücher). Daneben steht auch die Abhandlung „Über verschiedene Fragen an Simplician“ (2 Bücher), die den Grundstein für die augustinische Erbsündentheorie legte. Von 397 bis 401 schreibt Augustinus sein berühmtes „Bekenntnis“ (13 Bücher). Um 399 begann er mit der Arbeit an einem seiner wichtigsten theoretischen Werke – der Abhandlung „Über die Dreifaltigkeit“ (15 Bücher), die mit erheblichen Unterbrechungen etwa 20 Jahre lang verfasst wurde. In den Jahren 401–414. Augustinus verfasst seinen umfangreichsten Kommentar – „On the Book of Genesis Literally“ (12 Bücher). Die letzten 20 Jahre seines Lebens verbrachte Augustinus damit, zwei grundlegende Aufgaben zu lösen: das grandiose Werk „Über die Stadt Gottes“ (22 Bücher) zu schreiben, dessen Textarbeit unter dem Einfluss von Informationen über den Fall Roms begann im Jahr 410 unter den Schlägen der westgotischen Horden Alarichs und im Streit mit den Pelagiern. Laut dem Begründer der Häresie, Hieromonk Pelagius (gest. um 418),Die von Adam begangene Sünde wird nicht auf die Nachwelt übertragen, und daher ist Sünde überhaupt kein Generationsfluch, sondern eine Folge der persönlichen Entscheidung jedes Einzelnen. In diesem Sinne braucht ein Mensch keine übernatürliche Hilfe, um die Sünde loszuwerden, und „Gnade“ sollte als die natürliche Eigenschaft eines gewöhnlichen Menschen bezeichnet werden, durch seine eigene Leistung und Askese Gutes für sich selbst zu erlangen. Im Gegensatz zu den Behauptungen der Pelagianer entwickelte Augustinus in zahlreichen Schriften von 413 bis 430 seine eigene Sicht auf die Natur der Sünde und der göttlichen Gnade, des menschlichen Willens und der übernatürlichen Vorsehung. In den letzten Jahren begann Augustine ein zunehmendes Gefühl der Müdigkeit zu verspüren. Das Alter erlaubte es ihm nicht mehr, die Last des bischöflichen Dienstes mit dem täglichen Verfassen mehrseitiger Abhandlungen zu verbinden. Im Jahr 426 zog er sich aus der Geschäftswelt zurück, um sich ausschließlich wissenschaftlichen Studien zu widmen. In diesen Jahren vollendete er schließlich die Abhandlungen „Über die christliche Lehre“ und „Über den Staat Gottes“ und beschloss kurz vor seinem Tod, seine Hauptwerke zu überarbeiten, um Fehler zu korrigieren und zu verbessern, was angebracht war. So erscheint die wichtige Abhandlung „Revisionen“ (2 Bücher), in der Augustinus sozusagen seine langjährige Suche zusammenfasst. Im Sommer 430 erreichen die vandalischen Heere, die zuvor Gibraltar durchquert hatten, Hippo. Im August 430 stirbt Augustinus in einer belagerten Stadt.
Der Weg der Erkenntnis ist für Augustinus der vom Glauben geführte Aufstieg der Vernunft zu Gott. Wissen beginnt mit der Sinneswahrnehmung – da Gott durch seine Schöpfungen erkannt wird (Über die Dreifaltigkeit, XV, 6, 10) – und steigt wie auf einer Leiter zur Wahrheit auf. Gleichzeitig entsteht Wissen als solches erst durch die Reflexion des Geistes über den Inhalt von Gefühlen. Die Vernunft wiederum beurteilt sich selbst (Über den freien Willen, II, 6, 13 – 8, 24); Aus diesem Grund ist es für ihn sofort offensichtlich, dass er existiert. Hier nimmt Augustinus in gewisser Weise die berühmte These von Descartes vorweg: „Ich denke, also bin ich.“ Bei Augustinus wird eine solche Argumentation in der Form dargestellt: „Ich zweifle (oder zum Beispiel „mache einen Fehler“), deshalb existiere ich“ (Über den freien Willen, II, 3, 7; Monologe, II, 1, 1; Über die wahre Religion, 39, 73; Über die Dreifaltigkeit, X, 10, 14; Über die Stadt Gottes, XI, 26). Der Höhepunkt des Wissens ist die mystische Berührung des Geistes mit der göttlichen Wahrheit. Gott ist die Sonne, deren Licht das Universum sowohl für die äußere als auch für die innere Betrachtung sichtbar und transparent macht (Monologe, I, 6, 12; Beichte, VII, 9, 13; Über das Buch Genesis wörtlich, XII, 31, 59). Er ist eine Sammlung von Ideen (Zu dreiundachtzig verschiedenen Fragen, 46). Der menschliche Geist ist ein Organ, das göttliches Licht wahrnehmen kann (Über die Stadt Gottes, XII, 3). Der Geist erhebt sich zu Gott und wird sozusagen von diesem Licht durchtränkt und selbst erleuchtet (Über den Lehrer, 4, 20). Wenn die Seele zu ihrer Quelle zurückkehrt, lernt sie gleichzeitig etwas über sich selbst. Gott und die eigene Seele sind die Hauptziele aller Spekulationen: „Ich möchte Gott und die Seele kennen.“ – Und nichts weiter als das? „Überhaupt nichts“ (Monologe, I, 2, 7). Die ganze Seele kommt zu Gott als Ganzem oder zum „inneren Menschen“, um den Ausdruck des Heiligen zu verwenden. Paulus: „Strebe nicht nach außen, sondern kehre zu dir selbst zurück: Die Wahrheit ist im inneren Menschen verborgen“ (On True Religion, 39, 72). In der philosophischen Lehre Augustins, wie auch im Werk der Neuplatoniker, wird die Ontologie tatsächlich mit der Theologie identifiziert, da die Lehre vom Höchsten Prinzip die Lehre vom Höchsten Wesen ist. Gott besitzt das höchste und wahrste Wesen (vere summeque est: Über den freien Willen, H, 15, 39; Über die Dreifaltigkeit, VIII, 2, 3). Das grundlegende Merkmal des wahren Seins ist seine Unveränderlichkeit. Gott ist laut Augustinus eine absolute Person (Persona Dei: Über die Dreifaltigkeit, III, 10, 19 – 20), d. h. dadurch die substantielle Einheit dreier Personenhypostasen (una essentia vel substantia, tres autem personae, „eine Essenz oder Substanz und zugleich drei Personen“: Zur Dreifaltigkeit, V, 9, 10). Die Struktur der menschlichen Persönlichkeit („Ich“) ähnelt der absoluten Persönlichkeit. Der Geist ist das Zentrum des menschlichen Wesens – er unterscheidet einen Menschen von einem bloßen Tierwesen. Der Mensch wird definiert als „eine vernünftige Seele, die einen sterblichen und irdischen Körper nutzt“ (Über die Manieren der Manichäer, I, 27, 52), oder genauer gesagt, als „ein rationales Wesen, das aus Seele und Körper besteht“ (Über die Dreieinigkeit, XV, 7, 11) .Der Geist kennt sich selbst und ist ganz in sich selbst; Daher ist für ein rationales Wesen seine persönliche Existenz der erste Beweis. Da der Geist sich selbst kennt, liebt er sich selbst, das heißt, er strebt nach sich selbst, liebt das Wissen über sich selbst und liebt durch dieses Primärwissen alles Wissen im Allgemeinen (Über die Dreifaltigkeit, IX, 4, 4); Deshalb liebt der Mensch sein eigenes Wesen, das heißt sich selbst oder seinen eigenen Geist (Über den freien Willen, III, 6, 18 – 7, 20). Wenn darüber hinaus der Geist sich selbst kennt und sich infolgedessen selbst liebt und nach sich selbst als Objekt des Wissens und der Anziehung strebt, dann begehrt der Geist dementsprechend sich selbst, das heißt sein eigenes Wissen (Über die Dreieinigkeit, X, 3, 5; Über die Stadt Gottes, XI, 27). Der Wille ist daher derselbe unmittelbare Beweis wie Sein und Wissen (Über den freien Willen, I, 12, 25; Bekenntnis, VII, 3, 5). Da der Geist ständig auf sich selbst gerichtet ist, erinnert er sich an seine Existenz, an sein gesamtes Wissen, an alle Zustände. Das Gedächtnis ist gewissermaßen die Person selbst (Bekenntnis, X, 8, 14-17, 27), da es das Gedächtnis ist, das die Einzigartigkeit der persönlichen Erfahrung garantiert. Die Struktur des menschlichen „Ich“, die jedem Menschen die Selbstidentität des persönlichen Selbstbewusstseins verleiht, manifestiert sich nach Augustinus als Einheit von Geist/Sein, Gedächtnis/Wissen und Willen (Über die Dreifaltigkeit, X , 11, 18-19, vgl. Bekenntnis, XIII, 11, 12). Die Vernunft, sagt Augustinus, „versteht“ alle drei Hypostasen der menschlichen Persönlichkeit, der Wille „lenkt“ sie und das Gedächtnis „umarmt“ sie. Auf diese Weise bleibt die Selbstidentität eines Menschen erhalten – „eine Spur geheimnisvoller Einheit“ (Bekenntnis, I, 20, 31).
Neben der Idee des Seins als identischer Unveränderlichkeit wahrhaft existierender Dinge (der Welt der Ideen) entlehnte Augustinus auch die Idee der Weltordnung und das Verständnis des Bösen als Abwesenheit und Verminderung des Guten von den neuplatonischen Philosophen. Augustinus widmet viele Seiten seiner zahlreichen Werke der Untermauerung dieser Grundgedanken. Der Kern seiner Aussagen lautet in der Regel: „Jede Natur, die schlechter werden kann, ist gut“ (Über den freien Willen III, 13, 36; vgl. Bekenntnis, VII, 12, 18); Was in der Welt der Dinge metaphorisch „böse“ genannt werden kann, ist in Wirklichkeit kein solches, da es nicht nur die Harmonie des Universums nicht verletzt, sondern von ihr direkt vorausgesetzt wird (Über den freien Willen, III, 9, 25; O . Stadt Gottes, XI, 18 – 19). Augustins größte Aufmerksamkeit galt jedoch dem moralischen Bösen, also dem Bösen im präzisesten (ursprünglichen) Sinne des Wortes. In seinen frühen Schriften (hauptsächlich im großen Dialog „Über den freien Willen“, 388–395) vertrat Augustinus den Standpunkt, dass die Quelle des Bösen und des Unglücks im gesamten Universum der böse Wille sei; dass das Prinzip der Freiheit eines moralischen Menschen darin besteht, alle seine Handlungen bewusst der Notwendigkeit unterzuordnen, dem Guten zu folgen; dass die höchste Gerechtigkeit immer jeden entsprechend seinen Verdiensten belohnt. In den Texten des späten Augustinus wird dieses Konzept durch eine neue Theorie ersetzt, die sich auf das Prinzip der gegenseitigen Beziehung von göttlicher Gnade und göttlicher Prädestination konzentriert. In diesem Fall beruft sich Augustinus auf ein bekanntes Fragment aus dem Römerbrief. Paulus (Röm. 7: 14 – 24). Adam, der sich aus freien Stücken der Sünde hingegeben hatte, verlor seine Unsterblichkeit und konnte nicht mehr nach dem Guten streben, geleitet von seinen eigenen Motiven. Diese (Ur-)Sünde, die sich in der Reihenfolge ihrer Geburt auf die nachfolgenden Generationen ausbreitete, wurde zum generationsübergreifenden Fluch der gesamten Menschheit. Zu dieser ersten Sünde kamen im Laufe der Zeit neue hinzu, die „Masse der Sünde“ wuchs immer weiter, bis sich schließlich die gesamte Menschheit in eine einzige hoffnungslose und sündige „Masse“ (lat. massa peccati, „Masse der Sünde“: Am dreiundachtzigsten Tag) verwandelte verschiedene Fragen, 68, 3 ). Die sündige Menschheit kennt die göttlichen Gebote entweder nicht oder kennt sie, kann sie aber nicht erfüllen. Der Mensch selbst sei laut Augustinus nicht in der Lage, den wahren Weg einzuschlagen. Es entsteht eine Art „Willensspaltung“: Der Mensch verschwendet seine Kräfte ziellos im Kampf mit sich selbst. Nur die göttliche Gnade kann eine kranke Seele heilen und einem pervertierten Willen Einheit und Integrität verleihen. Gnade kann nicht mit irgendwelchen Verdiensten eines Menschen verglichen werden und wird ihm aus völlig unerkennbaren Gründen gewährt. Der Mensch, sagt Augustinus, sei durch die unerforschliche göttliche Weisheit auserwählt und zur Erlösung vorherbestimmt. Diese Entscheidung Gottes kann nicht verstanden werden: Man kann nur an seine Gerechtigkeit glauben. Der Glaube ist die einzige unverfälschte, reine Quelle der Wahrheit und Erlösung: „Lasst uns glauben, wenn wir nicht verstehen können“ (Zu verschiedenen Fragen an Simplician, I, 2, 22).Der Glaube hat die höchste Autorität; es hat logischerweise „Vorrang“ vor dem Wissen: „Der Glaube fragt, die Vernunft entdeckt“ (Über die Dreifaltigkeit, XV, 2, 2, vgl. Über dreiundachtzig verschiedene Fragen, 48). Die Regel für die Erkenntnis realer Dinge ist die Forderung: „Glaube, um zu verstehen“ (Predigten, 43, 3, 4; 118, 1). Daraus folgt, dass für einen Christen die Hauptgefahr im eigenen Egoismus liegt, in dem Wunsch, „nach sich selbst“ und nicht „nach Gott“ zu leben (Über die Stadt Gottes, XIV, 3, 2 usw.). Die Pflicht und das Ziel eines jeden Gläubigen besteht darin, mit aller Kraft die größte teuflische Versuchung zu überwinden, die den ersten Menschen, Adam, verführte – den Egoismus. „Jeder Mensch, sofern er Mensch ist, soll um Gottes willen und Gott um seiner selbst willen geliebt werden“ (Zur christlichen Lehre, I, 27, 28, vgl. About
Stadt Gottes, XIV, 7, 1). Augustinus stellt sich die heilige Geschichte nicht zyklisch vor, sondern in einer fortschreitenden Bewegung hin zur größtmöglichen moralischen Vollkommenheit, bis zu dem Zeitpunkt, an dem die Gnade siegt und die Menschen einen Zustand der „Unmöglichkeit des Sündigens“ erreichen. Augustinus definiert, wahrscheinlich nicht ohne den Einfluss von Aristoteles (durch die Vermittlung von Cicero), den menschlichen Staat als eine Gruppe von Menschen, die durch eine gemeinsame Übereinkunft über das Thema ihrer Bestrebungen vereint sind. Die Gemeinschaft der Gerechten ist die unsichtbare Stadt Gottes oder die unsichtbare wahre Kirche. Die irdische Stadt oder die Stadt des Teufels sind alle Menschen, die auf Geheiß des Stolzes leben: „So wurden zwei Städte durch zwei Arten von Liebe geschaffen, nämlich: irdisch – Liebe zu sich selbst bis hin zur Vernachlässigung Gottes, himmlisch – Liebe zu Gott, bis hin zur Selbstvergessenheit“ (Über die Stadt Gottes, XIV, 28). Solange das menschliche „Zeitalter“ (lat. saeculum) andauert, sind die beiden Städte für die Augen der gesamten Menschheit nicht zu unterscheiden; in der Weltgeschichte existieren sie in einer „Mischung“ und werden sich erst nach dem „Ende dieses Zeitalters“, d. h. während der Wiederkunft des Erlösers, deutlich offenbaren.
Wahrscheinlich im Kreis des monophysitischen Patriarchen Sevier von Antiochia (oder nach einer alternativen Version aus der Hand des Bischofs von Mayum Peter Iver, gest. 491), einer der bedeutendsten und zugleich geheimnisvollsten Dokumente der Patristik wurden geboren – die Werkreihe von Pseudo-Dionysius dem Areopagiten(spätes 5. – frühes 6. Jahrhundert) (sog. Corpus Areopagiticum). Die Texte der Sammlung sind in vier Abhandlungen unterteilt: „Über die göttlichen Namen“; „Zur mystischen Theologie“; „Über die himmlische Hierarchie“; „Über die Kirchenhierarchie“; und zehn Nachrichten. Der Autor ist in seinen Schriften bewusst nach dem legendären Dionysius Areopagita (1. Jahrhundert n. Chr.) benannt, einem Schüler des Apostels Paulus (Apostelgeschichte 17,34), der von vielen auch als erster Bischof von Athen (Eusebius von Caesarea. Kirchengeschichte, IV, 23, 4 ), und ohne unnötige Angst erklärt er sich zum Augenzeugen der Sonnenfinsternis am Tag des Todes des Erlösers am Kreuz sowie zum Zeugen der Entschlafung der Jungfrau Maria. Als Adressaten seiner Werke werden insbesondere Autoren des 1.–2. Jahrhunderts genannt. – Guy, Timothy, St. Polykarp von Smyrna und St. Johannes der Theologe. Lange Zeit war es nicht üblich, an der Echtheit der Texte des Ps.-Dionysius zu zweifeln. Ihre Autorität war zu allen Zeiten so hoch, dass die bereits legendäre Figur ihres Autors immer wieder Gegenstand zahlreicher Spekulationen war. Alle großen Theologen der Epoche der „Hochscholastik“ (13. Jahrhundert) – Albertus Magnus, Bonaventura, Thomas von Aquin – beziehen sich immer wieder auf die Werke des Ps.-Dionysius und verfassen mehrseitige Kommentare dazu. Die allerersten Verdachtsmomente hinsichtlich der Urheberschaft des Dionysius tauchten im 15. Jahrhundert auf (Lorenzo Valla, Erasmus von Rotterdam). Der Grund für verschiedene Zweifel waren die offensichtlichen Inkongruenzen des Stils (untypisch für christliche Schriftsteller des 1.-2. Jahrhunderts) und offensichtliche Anachronismen, insbesondere im Buch „Über die Kirchenhierarchie“, wo sich das Gespräch beispielsweise häufig auf Elemente konzentriert von Gottesdiensten, die erst im 5.-6. Jahrhundert auftraten – etwa der Ritus der Tonsur als Mönch oder die Lesung des Glaubensbekenntnisses in der Liturgie. Anscheinend benutzte der Autor den Namen Dionysius des Areopagiten, um seiner theologischen Apologetik mehr Gewicht zu verleihen, deren Ziel es war, das christliche System mit der hierarchischen Welt der Neuplatoniker zu vereinen. Letztere, insbesondere Proklos, werden von Ps. ständig zitiert. So unterscheidet der Autor der Abhandlungen beispielsweise in Anlehnung an Proklos konsequent zwei Arten der Theologie – die kataphatische und die apophatische. In Bezug auf die kataphatische Theologie werden alle Arten von „geschaffenen“ Namen des Höchsten Prinzips („Güte“, „Einheit“ usw.) aufgeführt, die in der Heiligen Schrift als Symbole für göttliche „Prozessionen“ (griechisch πρόοδοι) bezeichnet werden. τ. das heißt, wie sich der Schöpfer über sein eigenes Wesen hinaus manifestiert. Im Kontext der apophatischen Theologie wird die Superintelligenz des Höchsten Prinzips verkündet, deren mentale Berührung mit mystischer Unwissenheit (griechisch άγνωσία) verglichen wird: „Göttliche Dunkelheit ist das unzugängliche Licht, in dem Gott gemäß der Schrift wohnt; Dieses Licht ist aufgrund übermäßiger Klarheit unsichtbar und aufgrund des Übermaßes an überwesentlicher Leuchtkraft unzugänglich, und in diese Dunkelheit dringt jeder ein, dem die Ehre zuteil wurde, Gott genau durch Nichtsehen und Nichterkennen zu kennen und zu sehen, und der sich wirklich über das Sehen erhebt und Erkenntnis, die nur weiß, dass Gott in allem Sinnlichen und Vorstellbaren ist, und mit dem Psalmisten verkündet:„Dein Wissen ist mir wunderbar, hoch, und ich kann es nicht begreifen (Ps. 139:6)“ (Ps. Dionysius der Areopagite. Fünfter Brief an Dorotheus. Übersetzt von S. S. Averintsev). Beide Ansätze stimmen mit der dritten und höchsten Stufe der Gotteserkenntnis überein – der mystischen Theologie, nach der alle „geschaffenen“ Namen in einem übervorstellbaren, übermenschlichen Sinne auf Gott angewendet werden, da er es im Wesentlichen ist „Super-Einheit“, „Super-Güte“, „Super-Sein“ usw. Gott, der „Super-wesentlich“ bleibt, ist allen Wesen äußerlich und daher in seinem eigenen Wesen nicht erkennbar: „So wie der Das Mentale ist für das Sinnliche schwer fassbar und unsichtbar, und das Einfache und Bildlose für denjenigen, der mit Form und Bild ausgestattet ist, und für diejenigen, die in Form von Körpern geformt sind – die unmerkliche und formlose Formlosigkeit des Unkörperlichen, also nach demselben Wort von Wahrheit, über den Wesenheiten gibt es eine überwesentliche Unsicherheit“ (Ps.-Dionysius der Areopagite. Über die göttlichen Namen, 1, 1). Nach der platonisch-origenistischen Tradition muss der Geist, um die Erkenntnis Gottes zu erlangen, seinen gefallenen Zustand und die ihn umgebenden existierenden Dinge loswerden; mit anderen Worten, er muss zu seinem eigenen Wesen zurückkehren, sich also wieder mit sich selbst identifizieren. Laut Ps. Dionysius reicht diese Praxis des „Abwerfens der Fesseln“ nicht aus; Der Geist muss sich zunächst von sich selbst befreien, das heißt über seine eigenen Grenzen hinausgehen, denn die Erkenntnis Gottes „übersteigt sowohl die Vernunft als auch jeden Verstand“. Dem Geist wird eine besondere Art des Verstehens gegeben – „durch Unwissenheit“. Ps.-Dionysius lehnt daher zwei äußerst wesentliche platonische Postulate bedingungslos ab: die natürliche Göttlichkeit des Geistes und die Erkennbarkeit des göttlichen Wesens.über die eigenen Grenzen hinausgehen, denn die Erkenntnis Gottes „übersteigt sowohl die Vernunft als auch jeden Verstand“. Dem Geist wird eine besondere Art des Verstehens gegeben – „durch Unwissenheit“. Ps.-Dionysius lehnt daher zwei äußerst wesentliche platonische Postulate bedingungslos ab: die natürliche Göttlichkeit des Geistes und die Erkennbarkeit des göttlichen Wesens.über die eigenen Grenzen hinausgehen, denn die Erkenntnis Gottes „übersteigt sowohl die Vernunft als auch jeden Verstand“. Dem Geist wird eine besondere Art des Verstehens gegeben – „durch Unwissenheit“. Ps.-Dionysius lehnt daher zwei äußerst wesentliche platonische Postulate bedingungslos ab: die natürliche Göttlichkeit des Geistes und die Erkennbarkeit des göttlichen Wesens.
Der Gott des Ps.-Dionysius ist der biblische vorewige und allmächtige Schöpfer des Universums und nicht der Eine der Neuplatoniker, was natürlich die Kommunikation zwischen Gott und den geschaffenen Wesen nicht ausschließt; im Gegenteil, diese Kommunikation ist tatsächlich der Sinn und Zweck der Existenz aller geschaffenen Dinge. Gott „steigt herab“, „kommt aus sich heraus“, um erkennbar und zugänglich zu werden; Geschaffene Wesen „steigen auf“: Zuerst erwerben sie „Gottähnlichkeit“, d. Griechisch. επιστροφή – „Rückkehr“) zu Gott. Die Logik des „Abstiegs“ und „Aufstiegs“ jedes existierenden Wesens ermöglicht es uns laut Ps.-Dionysius, die Unterschiede in Bezug auf die überintelligente, allvollkommene Gottheit zu beurteilen, die als ausreichende Grundlage für Seine dienen Allgegenwärtigkeit und Allkausalität. Dies ist genau das Hauptthema der Abhandlung „Über göttliche Namen“: „Göttlichkeit ist übergut (το ΰπεράγαθον), übergöttlich (το ΰπέρθεον), überwesentlich (το ϋπερούσιον), überlebend (τ ο ύπέ ρζωον), Superweise (το ύπέρσοφον) , weil es nicht in unsere Vorstellungen vom Guten, vom Göttlichen, vom Wesentlichen, vom Lebendigen und vom Weisen passt und wir gezwungen sind, alle diese Ausdrücke der Verneinung, die Überlegenheit implizieren, auf Ihn anzuwenden; denn Er ist auch die wahre Ursache von allem, was existiert; Man kann Ihn mit den Namen „Gut“, „Schön“, „Bestehend“, „Quelle des Lebens“ und „weise“ bezeichnen, da sich all dies auf die gnadenvollen Gaben des Göttlichen bezieht, das daher die Ursache allen Guten genannt wird“ (Ps.-Dionysius der Areopagite). . Über die göttlichen Namen, 2, 3). Nach dem Zeugnis von Ps.-Dionysius können wir sagen, dass der Schöpfer buchstäblich das gesamte Universum „durchdringt“, dass die Vorstellungen von Güte, Schönheit, Vollkommenheit usw., die wir anhand der geschaffenen Dinge beurteilen, uns direkt in Kommunikation bringen mit Gott. Wir sollten jedoch nicht vergessen, dass Gott in seinem Wesen weder mit der Welt der Ideen noch natürlich mit der Welt der Dinge zusammenfällt: Gott bleibt immer außerhalb der Grenzen jeder konkreten Existenz und ist in sich selbst die superintelligente Ursache von jede konkrete Existenz.
Ps.-Dionysius ist auch der Begründer der späteren klassischen Klassifikation der Engelskräfte, die neun „Ränge“ (griechisch τάξις) umfasst, die in drei Triaden unterteilt sind. Die erste Triade, „direkt um Gott herum sitzend, in größerer Nähe als alle anderen“ und „in Kontakt mit dem ewigen Glanz der Thearchie“, sind die Seraphim, Cherubim und Throne; die zweite himmlische Triade ist Dominions, Powers und Powers; Letzteres besteht aus den Fürstentümern, Erzengeln und Engeln. Wenn für Origenes die Hierarchie der geschaffenen Wesen – Engel, Menschen, Dämonen – eine Folge des Sündenfalls ist, dann ist sie für den Autor des Areopagiten eine unzerstörbare und göttliche Ordnung, durch die „Gottähnlichkeit und Vereinigung mit ihm“ erreicht wird (Ps.-Dionysius Areopagit. Über die himmlische Hierarchie, 3, 2). Jeder „Rang“ nimmt „entsprechend seiner Fähigkeiten“ am göttlichen Leben teil, diese Möglichkeit zur Teilnahme wird jedoch von oben nach unten durch den nächsthöheren „Rang“ gewährt. Laut Ps.-Dionysius entspricht die himmlische Hierarchie der kirchlichen Hierarchie, die eine Fortsetzung und Widerspiegelung der himmlischen ist. Sie gliedert sich ihrerseits in zwei Triaden: die erste – die Ordinatoren, entsprechend dem Klerus (Bischöfe („Hierarchen“), Priester und Diakone) und die letzte – die Eingeweihten oder Laien (Mönche, Laien („ heilige Menschen“) und Katechumenen (Sünder). Der kirchlichen Hierarchie ging die alttestamentliche „Hierarchie vom Gesetz“ (Griechisch: κατά νόμον ιεραρχία) voraus, deren Zweck darin bestand, in sinnlichen Bildern und Symbolen die verständlichen Realitäten der zu offenbaren himmlische Hierarchie. Die Struktur der Kirche stellt eine „vollkommenere Hingabe“ dar, auch „unsere“ Hierarchie genannt (griechisch ή καθ’ ημάς ιεραρχία), die „zugleich himmlisch und legal ist und dazwischen nimmt an beidem teil, indem er die geistige Kontemplation mit der himmlischen Hierarchie teilt und verschiedene Arten sinnlicher Symbole mit der rechtlichen Hierarchie verwendet, durch die er sich auf heilige Weise in Richtung des Göttlichen erhebt“ (Ps.-Dionysius der Areopagit. Über die Kirche Hierarchie, 5, 2).
Nach Pseudo-Dionysius wurde die Tradition der byzantinischen Theologie nicht unterbrochen; es traten ganz bedeutende Persönlichkeiten auf, zum Beispiel Maximus der Bekenner (7. Jahrhundert). Byzanz blieb bis zum Untergang des Reiches im Jahr 1453 der einzige Hüter der hellenischen Bildung; die Werke von Platon, Aristoteles, Plotin und Proklos wurden weiterhin auf Griechisch kopiert und gelesen. Obwohl die orthodoxe Kirche auf dem Gebiet der Ideologie eine dominierende Stellung einnimmt, gibt es von Zeit zu Zeit Versuche, sich auf die noch lebendige Tradition des griechischen Philosophierens zu berufen. Und die Kirchenmänner selbst versuchen in ihrer Denunziation von Dissidenten, Elemente der philosophischen Argumentation der Antike zu nutzen. Nach dem Untergang des Byzantinischen Reiches waren es die Griechen, die Manuskripte antiker Schriftsteller und Kenntnisse der Sprache, in der sie verfasst waren, in den lateinischen Westen brachten. So überträgt das verstorbene Byzanz alles, was es besaß, an die „Renaissance der Wissenschaften und Künste“, die sich im Westen abzeichnet.